upload

― Привет, Августа, ― обращается он ко мне.

Я заставляю себя оторвать глаза от инвалидного кресла и смотрю на него.

― Здравствуйте, ― бормочу я.

103

― Позвони мне, как будешь возвращаться, ― говорит Виктор Валерьевич Ангелу, затем

снова смотрит на меня, кивает в знак прощания и направляется к подъезду, но он не заходит,

ждет, пока мы уйдем.

Я громко сглатываю и гляжу на Ангела. Он выглядит смущенным и подавленным.

Ужасное сочетание.

― Привет, ― говорю я ему неуверенно.

― Привет, Августа, ― отвечает он с той же неуверенностью.

И мы молчим, не зная, что сказать друг другу.

― Пап, ты можешь идти, ― говорит Ангел, не оборачиваясь.

Я перевожу взгляд на мужчину, который с беспокойным лицом слушает сына и исчезает

за дверью.

― А где Егор? ― спрашивает Ангел.

Я напрягаюсь, и он это замечает, но терпеливо ждет ответа. Что я могу сказать ему? Что

Егор испугался и решил «выйти» из команды? Что он бросил Ангела? Нет. Я знаю, какую боль

причиню этими словами Ангелу… Я не имею права так поступать с ним, но и лгать тоже

нехорошо.

― Он… ― бормочу я. ― Он… у него дела, ― и для достоверности пытаюсь улыбнуться,

но губы предательски дрожат.

Ангел пристально смотрит на меня, он начинает подозрительно щуриться, и вскоре его

глаза становятся узкими, как щелки.

― Ты врешь, ― уверенно говорит Ангел.

― Нет, с чего ты взял? ― к сожалению, я ужасная лгунья. Ну, или просто Ангел так

хорошо меня знает.

― Я вижу, ― отвечает он.

Я не могу больше смотреть на него и отвожу взгляд в сторону. Моя ложь раскрыта. Я

сдаюсь.

― Он сказал, что не может видеть тебя… таким, ― хрипло произношу я.

Я слышу судорожный вздох, и мое сердце мучительно рвется на части.

― Понятно, ― только и говорит Ангел.

Я в замешательстве поднимаю голову и не могу понять, серьезно он, или пытается скрыть

свое глубочайшее разочарование от услышанного. Я долго смотрю на него, но так ничего и не

выясняю.

― Ты не расстроен? ― удивленно вопрошаю я.

― Меня в очередной раз бросили, ― говорит Ангел, глядя прямо мне в глаза. ― Конечно,

я расстроен. Но я не вправе осуждать его.

― Вправе! Егор не должен был так поступать, ― в порыве зашкаливающих эмоций я

подхожу к инвалидному креслу и останавливаюсь в шаге. Ангел и я напрягаемся. ― Настоящие

друзья не оставляют в беде, ― тихо говорю я.

― Давай не будем об этом, ― просит Ангел.

Я киваю.

― Хорошо.

Он вздыхает и начинает катить кресло, и я вижу, что это дается ему с трудом. Поэтому я

обхожу его и становлюсь сзади.

― Что ты делаешь? ― спрашивает Ангел, когда я беру дело в свои руки и качу коляску

вместо него.

― Помогаю, ― отвечаю я спокойно.

Это так непривычно, и я жутко переживаю, но пытаюсь сохранять спокойствие.

― Не нужно. Я могу сам, ― говорит Ангел без должной уверенности.

Я хочу сказать ему, что он не может, но поджимаю губы и проглатываю эти слова.

― Все нормально, Ангел, ― говорю я, и мы выбираемся из двора на главную улицу.

Мимо нас проходят люди, и они косятся на Ангела.

Неожиданно он фыркает.

104

― Что? ― спрашиваю я.

― Все так смотрят… ― хмуро поясняет Ангел. ― Этим они лишний раз дают понять, что

я урод, ― снова фыркает. ― Как будто я сам этого не знаю.

― Ты не урод. Не говорит так.

― Урод.

― Не урод.

― Мы можем спорить бесконечно, ― угрюмо констатирует он, и я жалею, что не могу

видеть его лицо. ― Я не хочу спорить.

Мы молчим.

― Куда пойдем… поедем… где будем гулять? ― интересуюсь я, стараясь быть

максимально осторожной в словах.

― Без разницы, ― равнодушно отзывается Ангел. ― Но я бы хотел на озеро, только это

невозможно.

Я вспоминаю про озеро, и в мое сердце просачивается тепло. Я тоже скучаю по этому

месту.

― Мы можем прогуляться в парке, ― предлагаю я, отлично понимая, что никакой парк не

сможет заменить райское местечко на озере.

― Это далеко, ― говорит Ангел.

― И что?

― А то, Августа, что я не способен преодолевать такие расстояния самостоятельно. Я не

способен выбраться даже из собственного дома… из постели! Что уж говорить о парке…

― Я же здесь, я помогу.

― Я не договорил, ― отчеканивает Ангел. ― И тем более мне не хотелось бы утруждать

тебя довозить меня до парка.

― Мне не трудно, ― мягко возражаю я.

― Чушь. Тебе трудно, ― фыркает он.

― Мы все равно пойдем в парк, Ангел.

Он больше не спорит со мной.

Я не могу не заметить, как теперь все смотрят на нас… точнее на Ангела. Вроде бы ничего

не обычного (для людей, я имею в виду, что инвалидов в Санкт-Петербурге много… боже, я

только что назвала его инвалидом), но я знаю, что Ангел думает, ловя на себе многочисленные

взгляды.

Когда мы приходим в парк, там почти нет людей. Сегодня тепло, снег постепенно

оттаивает, и из-за этого слякоть. Никто не любит гулять в такую погоду. Никто не любит весну.

Ангел любит. Я вспоминаю об этом и улыбаюсь. Но я спрашиваю себя, счастлив ли он, что

наступила весна, когда находится в таком положении? Есть ли вообще место в его мыслях для

весны?

― Знаешь, ― начинаю я, потому что молчание становится невыносимым, ― думаю, я не