upload

- Ничего, все нормально, - я выдавила из себя улыбку, продолжив разговор, но на самом деле мне было прекрасно понятно, что толкнуло Драко на такое поведение. В какой-то мере я даже разделяла эти причины, но в тот период времени позволить ему и себе что-то большее, чем дружба, было бы с моей стороны апогеем глупости. Я и так сделала слишком много промашек, делавших ситуацию шаткой и неустойчивой. Фактически брак с Антонином спасал меня от того, чтобы многочисленные упущения и ошибки стоили бы мне жизни. Я числилась женой правой руки Беллатрисы, что избавляло от ее недоверия, заставляло остальных оставаться на безопасном для меня расстоянии. И давало мне шанс выполнить полученное задание.

Я начала осознавать, что нравлюсь Драко, еще осенью, когда мы начали много общаться. Драко неожиданно проявил огромный интерес к миру маглов, в котором я в некотором роде росла, и частенько расспрашивал меня об их жизни. Начал со мной откровенничать, мы нередко вместе гуляли и он даже словно бы немножко отдалялся от Крэбба и Гойла, более тесно общаясь со мной. Наверное, первые предпосылки возникновения этих чувств у нас возникли еще в начале знакомства, в первые дни моего пребывания в Хогвартсе. И наше общение тогда немало тому поспособствовало. Я уже понимала и начинала признаваться себе в этом – Драко нравился мне, и не будь Антонина, эта взаимная симпатия могла бы стать чем-то большим… Но после того, как в моей жизни появился Долохов, все изменилось. И не в лучшую, пожалуй, сторону.

Пенси, судя по ее взгляду на меня, меня уже мысленно давно закопала под ближайшим деревом Запретного Леса, но, как и почти вся школа помимо нее, она же меня в то же время и откровенно побаивалась. Моя новая фамилия заставила людей опасаться меня, кого-то – ненавидеть. Поскольку почти у каждого из тех, кого я знала, моя фамилия теперь ассоциировалась с жестоким человеком, настоящим садистом, мастером пытки. За которого я выскочила замуж. Само собой, и людей я в это винить не могу, меня после такого поворота событий сочли юным подобием Долохова и относиться ко мне почти все резко стали хуже.

Я даже задумалась сперва, не прекратить ли совсем общение с Драко, понимая, что влюбляться в меня ему и глупо, и даже в некоторой мере опасно, учитывая, что мой супруг был человеком весьма решительным и резким в своих действиях. И непредсказуемым. А еще я, к тому же, боялась оказаться такой же, какой когда-то была Розалина. Боялась стать для кого-то подобием женщины, которую никак не могла за это простить и понять. Именно простить, за то, что ее нерешительность и неопределенность испортили жизнь не одному человеку. И в частности человеку, который за недолгое знакомство стал мне небезразличен…

Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что дружеские рамки у нас не нарушаются и нарушиться не должны, и что я в случае необходимости сумею отказать коротко и ясно. И наше с Драко общение было продолжено, оставаясь теперь исключительно дружбой. Возникшая симпатия была подавлена и заслонена моим замужеством и сложными отношениями, неоднозначными и непростыми, с Антонином.

***

Я по-прежнему не понимала, как на самом деле отношусь к нему, это была какая-то странная смесь симпатии, сочувствия и даже жалости, напряженности, непонимания и в то же время понимания… Я начала понимать, что он чувствует, научилась видеть его усталость, злость, непроходящую боль из-за истории с Розалиной. Я знала, что он мало спит, когда меня нет, но когда я была рядом, это изменялось. Не раз я просыпалась среди ночи, будучи дома, и видела его крепко спавшим. Однажды на его почти всегда нахмуренном во сне лице я вдруг заметила легкую улыбку… А его отношение ко мне изменилось к лучшему, я заметила, что оно стало как-то? насколько для него это было возможно, нежнее. И случилось это после того, как он спас Кэтти от кого-то из Хранителей. Я толком не знала, что там произошло, и насколько близко он был с ними связан. Я пришла домой на выходные, зная, что Антонин собирался быть в тот день дома. Но его в «Долохов-резидэнс» не было, а в гостиной я обнаружила записку. Дом был защищен настоящим множеством таких чар, о которых я даже после двух лет учебы в Денбридже и не слышала, и попасть туда кто-то посторонний не мог никак. Как выяснилось, даже Заклинание Доверия, что-то вроде него, было наложено на нашу обитель. Накладывая же в начале декабря что-то вместо этого, что-то новое, Хранителем Тайны Антонин сделал меня. Для меня, начавшей понимать и узнавать его человеческую сторону, это было с его стороны высшим проявлением доверия ко мне. Доверия, которое во имя исполнения своего задания я просто обязана была нарушить. Вот только с каждым днем я все больше сомневалась, что смогу это сделать… Так вот, оставить записку он вполне мог себе позволить, зная, что в руки тем, кому ее прочесть недозволенно, она не попадет.