Упавшие как-то раз

Я распахнула дверь каюты — и в лицо ударил морозный ветер. Пассажиры, измученные холодом и качкой, сходили по трапу, хватаясь за ржавые поручни.

И снова поезд, снова бесконечные дали. Умчались назад соленое озеро Артра и озеро Юд, где, по поверью, обитали кровожадные русалки с острыми зубами.

Чем ближе мы подъезжали к городу Пышнолистному, тем яснее становилось, что свое название он получил неспроста. Хотя сейчас листьев на деревьях было раз, два и обчелся, кроны у них разрослись знатные. При желании на одном из деревьев можно было вполне соорудить себе дом.

Из поезда мы пересели в экипаж со строптивыми лошадьми и не менее строптивым извозчиком, который наматывал круги по городу, несмотря на то, что гостиница, по словам Эсфири, располагалась неподалеку от вокзала. Когда извозчик затребовал плату за проезд — а загнул он, разумеется, втридорога — Эсфирь так на него зыркнула, что он моментально сдался и без возражений принял те жалкие гроши, что причитались ему в действительности.

Я с удовольствием рассматривала себя в зеркале гостиничного номера, пока Эсфирь облачалась в свое сменное платье.

— За пятнадцать минут до выхода выпьем из флаконов с образами, — предупредила она. — По пять капель — не больше. Иначе могут возникнуть побочные эффекты.

Я напомнила, что мой образ — хрупкая красавица.

— Ага, хрупкая красавица в платье на два размера больше. Если ты вдруг похудеешь и убавишь в росте, твой наряд мы подшить не успеем, — заметила Эсфирь.

— А ты? Как бы твое платье не расползлось по швам — на пухлой-то крестьянке, — пошутила я.

— Не расползется, — усмехнулась Эсфирь.

Однако, когда за пятнадцать минут перед уходом мы выпили каждая по пять капель своего зелья, лицо у Эсфири позеленело и она согнулась от боли пополам. Зато я, как и ожидалось, уменьшилась сантиметров на десять, и мое платье теперь волочилось по полу. А внешность изменилась так, что Арчи Стайл принял бы меня за какую-нибудь мисс мира и стал бы клеиться пуще прежнего.

— Что с тобой? Что случилось? — перепугалась я. — Может, за доктором послать?

Эсфирь подняла на меня свое зеленое лицо и чужим (видимо, крестьянским) голосом произнесла:

— Не суетись. Сама справлюсь.

Судя по всему, срок годности ее зелья истек давным-давно. А коварная продавщица просто наживалась на наивности покупателей. Благо, с моим эликсиром проблем не возникло.

— Поезжай во дворец одна, — прокряхтела скрючившаяся на полу Эсфирь. — Дорогу ты знаешь. Предупреди короля и будь осторожна.

— А как же ты?

— Да уж как-нибудь, — простонала та.

Пришлось топать во дворец пешком. Рисковать еще раз и садиться в повозку к очередному ушлому извозчику — не для нервов Жюли Лакруа.

Я шагала по скользкой мостовой, глаза слепило яркое солнце, было по-зимнему свежо и радостно. После залитой светом улицы чертоги дворца показались гнетущими, мрачными и ничего хорошего не предвещающими. Платье так и норовило за что-нибудь зацепиться. Например, за украшения блестящих лестниц. Лепнина на потолках в зимней резиденции Юлия даже не ночевала, стены были увешаны вышивками да картинами, а полы покрывал гладкий паркет.

Перед дверями в тронный зал дорогу мне преградили две увесистые пики.

— Дамочка, вы куда? — поинтересовался усатый стражник с наглой физиономией.

— К королю, — Я попыталась изобразить доброжелательность.

— Король занят, — важно ответствовал второй субъект с пикой.

— Играет в бильярд! — хором пояснили оба. Выглядели они столь комично, что у меня невольно вырвался смех. Сделала вид, что подавилась.

— Пропустите, — как можно мягче попросила я. — Его величеству грозит опасность. Против него плетется заговор!

— Слышь, заговор, — сказал один стражник другому. — Да еще и куда-то плетется. Куда могут плестись заговоры?

— Уж куда бы ни плелись, а нашему королю они трын-трава!

— Он любому негодяю нос наставит! — снова хором воскликнули они.

Тут дверь в тронный зал дрогнула и распахнулась, с лязгом ударившись о доспехи левого стражника. Тот в ужасе и благоговении отскочил в сторону.

— Что за шум? — полюбопытствовал Юлий. Корона у него, как и в прошлый раз, была набекрень, в руке — кий, а на плече — пятнистая теплая мантия. — Посетительница?

— Так точно, ваше величество! — вытянулся в струнку правый стражник. — Говорит, заговор какой-то плетется.

Юлий по-детски вздернул брови.

— Вот как? Тогда пусть войдет.

Затрапезная обстановка тронного зала уже не удивляла. С тех пор как я узнала, что Юлий время от времени распродает свои ценности местным транжирам, я была готова к чему угодно. И к отсутствию элементов роскоши там, где им полагалось быть. Мебель в тронном зале, включая сам трон, выглядела настолько бедно, что, казалось, я очутилась в сельской хижине. Обычный деревянный стол, обычное полукруглое окно, стены с голубой обсыпающейся краской (не иначе, по ним кошки скребли) и трон, больше напоминающий сани. На нем было удобно лежать, вытянув ноги. Вернее, было бы удобно, если бы Юлий постелил на деревянные доски что-нибудь мягкое. Король по натуре был аскет, но его аскетизм странным образом сочетался с любовью к играм богачей.