Untitled.FR11

- Гляди-ка! Ктой-то шапку обронил! - глазастая Пашка что-то узрела в двад­цати шагах в ельнике.

- Где, где? - затрещали любопытные подружки.

- Да вот же, смотрите, там, где корявая палка торчит!

Девчонки, не раздумывая, сошли с дороги и двинулись к небольшому бугорку, из которого торчал корявый кусок деревяшки.

- Ой! - вскрикнула Катька и зажала себе рот ладонью.

Из-под стаявшего снега на них смотрело лицо мертвеца со склёванными воро­ньём глазницами. Его череп прикрывала шапка из овчины, а то, что они приняли за ветку, - было скрюченной рукой, повисшей на кустарнике.

- Святая Богородица! - прошептала Пашка и стала пятиться назад, к дороге, куда опрометью бежали её подруги. Страшное, бородатое лицо с чёрными дыра­ми вместо глаз словно стояло перед её глазами.

Теперь уже троица шла молча, оглядывая обе стороны леса, окружающего до­рогу. У Катьки стучали зубы, а самая маленькая ростом Варвара тоненько про­пищала: «Можа, вернёмси?»

- Пойдёшь одна, Варька! Мы с Катькой - домой, а ты - как знаешь! - ответила решительно Пашка. Катька молчала, её зубы мелко постукивали, она озиралась по сторонам. Девчонки ускорили шаг и уже почти бежали от страшного места. Пашка, зачинщик этого похода, надеялась, что их нагонит какая-нибудь повозка и добрый дяденька довезёт их до самого Карачана, но дорога была пустынна, один лишь лес окружал этих крох, так страстно желавших оказаться дома.

Они шли уже три часа по безлюдной дороге, и Варвара стала хныкать, она жа­ловалась на усталость и не хотела идти дальше.

- Потерпи! Скоро выйдем из леса - а там до Карачана рукой подать, - уговари­вала её Пашка. - Я эти места знаю. Вот если мы здесь свернём, то можем пройти короче .

По верхушкам высоких деревьев разгуливал ветер, будил лес от зимней спяч­ки, и уставшие дети стали жалеть, что оказались здесь одни.

- Говорять, здеся и волки водятся. - ввернула Катька.

- Днём твои волки не бегають. Они по ночам рыщуть, а днём спять в волчих ямах. Мне папаня сказывал. Он знаить.

Но всё же в лес Пашка не повела, решила идти по дороге. Они присели возле пенёчка, достали из заплечного мешка яйца, хлеб, воду. Варвара глотала кусоч­ки свежеиспечённого хлеба вместе со слезами. Через час они увидели встречную подводу. Двое мужиков остановились, дивясь этому явлению:

- Кто ж такие будете, откуда и куда путь держите?

- Из Борисоглебска мы, идём домой, - за всех ответила Пашка.

- Ого-го! - присвистнул мужик, - а не лучшей ли будить завернуть назад, с нами?

- Нет, - решительно ответила Пашка, - скоро мы будем дома!

.. Домой они явились, когда начало смеркаться, еле живые. Пашка постуча­лась к деду, и тот обмер, увидев её на пороге.

- Да как же можно? Иван только что уехал в лесничество! Сама на поезде?

- Нет, дедушка. пешком пришла, - еле прошептала девочка. - Папе не го­вори.

* * *

В большом или в маленьком человеке поступки зреют спонтанно, повинуясь устремлениям души, но не каждому хватает характера довести начатое дело до конца.

Родители Пашки оценили её самовольный поход как сумасбродство не в меру резвой девчушки, и только дед увидел в «малявке» задатки цельной натуры. Шут­ка ли? В десять с лишком годков отшагать двадцать пять километров, большую часть лесом, да ещё вести за собой подружек!

- Ай да Пашка-пташка! Быть тебе птицей-перепелицей! - глубокомысленно высказался он.

Пашка объясняла всем, что сильно соскучилась по брату Володе.

Родители особенно не бранились за этот поступок лишь потому, что Пашка была в школе круглой отличницей, все учителя ставили её в пример. И ещё - уж очень быстра на ножки, везде всё успевала, всем старалась помочь.

Иван Степанович регулярно ездил в Борисоглебск, возил продукты, исправно платил за квартиру дочери. Время бежало в трудах и заботах, Киселёвы оглянуть­ся не успели, как их дочурка окончила семилетку, выросла синеглазой красавицей с особенной женской статью. И хотя ростом она не сильно выдалась - фигурка словно точёная: обует туфли на каблуках - глаз не оторвать.

При всей привлекательности характерец у неё не женский, весь в папу. Лиш­него слова не скажет, рассудительна, не перед всяким раскроется, не каждому подарит свою дружбу.

В Борисоглебской школе в параллельном классе училась Зиночка из Алешков. Все звали её Алешковская, но фамилия её была Марчукова. Тихая, улыбчивая, курносая девочка с карими глазами притягивала к себе какой-то обнажённой без­защитностью. Они подружились, и Пашка сразу взяла её под свою опёку, ведь в ней, в Пашке, с детства жила тяга кого-то опекать, о ком-то заботиться, а братик Володя был от неё далеко.

Паша подошла к Зиночке в первый раз, когда та плакала, забившись в тёмный угол школьного коридора. Причина слёз была нешуточная. Брат Зины, курсант Тамбовского военного училища лётчиков, не приехал, как обещал.

- Ну, и чего реветь? - рассудила Пашка. - Может, его не отпустили.

Появился брат Зиночки ровно через год, в день рождения сестрёнки. Он был

ослепителен. В хромовых сапогах и зелёных бриджах, в лётной кожаной куртке, в карман которой небрежно была засунута пилотка с крылышками.