Уносимые ветром

Я поежился. То ли в аудитории стало прохладнее, то ли меня знобило. Незаметно отвернув лацкан пиджака, мельком взглянул на крошечный с фирменным знаком термометр. Плюс восемнадцать. Маловато…

— Истопник в котельной с обеда еще спит, — произнес лысый толстячок с предпоследнего ряда. — Наклюкался!

Я вежливо поблагодарил за информацию, застегнул пиджак и перешел к суду над великим греком.

— Признанный виновным, — говорил я с умеренным пафосом, — Сократ принял яд. Но разве себя обрек он на смерть? Он обрек на смерть — ибо позор равносилен смерти! — своих судей. Сократ жив…

— Но у него болит печень, — грустно вставил толстячок.

Теперь я посмотрел на него внимательней. Рачьи глаза, двойной подбородок… Явно великоватая ему, не первой свежести рубаха. Удивительные типы являются порой на публичные лекции!

Из клуба мы вышли вместе. Фирменный термометр под лацканом показывал минус десять, а мой спутник был бос.

— Вам не холодно? — осведомился я.

— Привык! — бросил он небрежно и заговорил о Платоне. — Экий поросенок? — пожурил он величайшего из философов. — Как суд описал, а?

— Так вы из Общества? — догадался я и окинул взглядом его странную фигуру. Термометра не было. — Как, простите, величать вас?

— Сократ, — представился он и добавил, поколебавшись: — Из Общества, конечно, но давно. Скоро уж два тысячелетия.

Я невольно замедлил шаг.

— А вы неплохо выглядите, доложу я вам. Почти не постарели.

Он провел ладошкой по розовой лысине.

— Печень, — пожаловался смущенно. — А так ничего… Что новенького в мире?

Признаюсь, его любопытство насторожило меня.

— Органы пересаживают, — уклончиво ответил я. — Сердце, почки… А паспорт, простите, у вас есть? Или хотя бы военный билет?

Толстяк, сопя, вытащил из-за пазухи лепешку с творогом.

— Вот все, что у меня есть. Хотите половину?

Я благодарно покачал головой. Благодарно, но вместе с тем отрицательно.

— А чем, простите, вы докажете, что вы Сократ?

Он развел руками. Комочек творога упал на снег и затерялся бесследно.

— На вашем термометре — девять и семь десятых градуса.

На сей раз я не удивился.

— Понимаю, — сказал. — Понимаю… Вы проницательны. Вы видите то, что от простых смертных скрыто. Это прекрасно, но для современного мыслителя этого недостаточно. Нужен документ. Иначе вас могут привлечь за бродяжничество.

Сократ шмыгнул носом.

— Последний раз меня привлекали за что-то другое. Не помню. Каждый раз что-то новенькое.

— Прогресс, — сказал я. — Мир, как вам известно, дорогой коллега, не стоит на месте.

Подтверждая мои слова, из-за угла выкатил троллейбус. В дверях торчала женская сумочка.

Взяв философа за руку — чтобы, чего доброго, под колеса не угодил! — я заботливо перевел его через дорогу.

Слева от нас был невысокий каменный забор. Мы остановились.

— Я тут диссертацию о вас написал, — сделал я признание. — Докторскую.

Подпрыгнув (довольно резво для своего возраста), Сократ уселся на заборе.

— Зачем? — полюбопытствовал он.

Теперь настал мой черед развести руками. Про себя же думал: вдруг на защиту явится? И ладно бы сидел, слушал, сопел в две дырочки… а то ведь вопросики задавать начнет. С подковырочкой.

Я ласково обнял его.

— Послушайте, дорогой, на кой черт вам все это?

— Что — это? — спросил он, болтая, как ребенок, ногами.

— Все! Слава у вас есть? Есть! В энциклопедиях о вас пишут? Пишут? В университетах изучают? Изучают! Ну! Что, скажите, еще вам надобно? Зачем по свету шляетесь? Лежали б себе под кипарисиком.

Рачьи глаза мечтательно затуманились.

— Я бы с удовольствием…

— Ну так в чем же дело? Ведь вы приняли яд, насколько мне известно.

Сократ усмехнулся.

— Яд! Разве это яд! Вот во времена Гомера, говорят, был яд.

— Другой бы попробовали.

— Пробовал. Чем только не потчевали меня — не помогает. Только печень испортил. Вот, на диете сижу, — кивнул он на лепешку с творогом.

Я задумался. Жаль было мне коллегу, искренне жаль, хоть он и не написал ни строчки. И тут меня осенило.

— Послушайте! — воскликнул я. — А ртуть?

Великий грек с интересом повернул свою лысую голову.

— Ртуть? Вы думаете, поможет?

— А то нет! Обязательно поможет! — Я проворно достал термометр.

— А как же вы? — забеспокоился философ. — Вам ведь нужно следить за температурой.

— Пустяки! — браво сказал я. — Напишу заявление, сактируем, и мне выдадут новый.

Сократ колебался. Он был щепетильный человек и не желал доставлять ближнему лишние хлопоты. Да и печень к тому же…

Я дунул на термометр, аккуратненько тюкнул его о забор и бережно вылил ртуть в пухлую ладошку.

Мудрец с улыбкой предложил мне половину. Я благодарно покачал головой. Благодарно, но вместе с тем отрицательно.

— Я, знаете, обедаю дома… И потом, у меня еще лекция о Платоне.

КОНСУЛЬТАЦИЯ

В дверях стоял юноша с голубой папкой. Это был автор. Начинающий… Он сказал, что высоко ценит мои книги и хотел бы…

— Никогда, — отрезал я. — Никогда не буду я читать этого. — И — на папочку глазами, на папочку.

— Почему? Может быть, в моих скромных опытах…