Unknown

От осознания истины ей отчаянно хотелось рыдать, и когда он начал говорить правду, то, чего она отчаянно не желала знать, слёзы не спрашивая разрешения, покатились по щекам.

— Отец начал меня избивать, когда мне было семь.

Слёзы стремительным водопадом падали вниз.

Она просто не могла, не могла представить, что такого прекрасного человека, как Виллем де Конаи избивали. Он был человек-гора, покровитель всего клана де Конаи, он был её сильным и непоколебимым стражем, внушившим веру в себя.

— Причина его гнева была не во мне, и он не преследовал цель убить меня, — широкие плечи миллиардера естественно вздрогнули. — Я бы мог терпеть это до своего совершеннолетия, но чем старше я становился, тем отчётливее осознавал, что одного меня ему будет мало. Когда я увидел, как он пытается разбудить Ника, чтобы избить, я понял, что обязан действовать, — он обратил к Серенити пустой на эмоции взгляд. — И я это сделал. Нашёл способ, как раздобыть номер телефона бабушки, позвонил и рассказал всё, что происходило.

— Но она не забрала тебя? — Прошептала Серенити.

— Я и не просил, и не дал ей возможности даже предложить это мне. Если бы люди узнали об издевательствах моего отца или о бесконечных изменах матери, это бы настроило их против королевской семьи, и подарило оппозиции рычаги воздействия на королеву, — он сделал паузу и немного посомневавшись, протянул руку к лицу Серенити, чтобы утереть её слёзы.

— Всё было не так плохо, Сири.

Она надломилась.

В тот самый момент, как только он прикоснулся к ней, как только она услышала его успокаивающий голос, которым он раньше с ней говорил, хрупкая защита Серенити надломилась, и не думая, что их может кто-то увидеть, она бросилась в его объятия.

Виллем усадил её к себе на колени и обхватил её тело, словно защищая от всего вокруг, в то время, как Серенити крепко обвила его шею.

Она уткнулась мокрым от слёз лицом в его шею и придалась рыданиям. Она оплакивала ребёнка, которым он был, оплакивала миллиардера, который спас её, оплакивала Виллема – мужчину, в которого была влюблена уже столько лет.

Ещё плотнее обхватив его за шею, она отчаянно выдохнула:

— Мне жаль.

Это было, словно ягнёнок хотел защитить льва, и мягкий, хриплый смех вырвался из миллиардера. Оставив поцелуй на её волосах, он прошептал:

— Это в прошлом, ангел, — но эти слова подействовали, словно открытые шлюзы для плотины, и Вилем ощутил, как её хрупкое тело прижимается ещё сильнее к нему и содрогается от рыданий.

— Я н-не м-могу поверить, ч-то т-тебе приходилось ж-жить с отцом, к-которой избивал т-тебя.

Он покачал головой.

— Всё было не так плохо, — тихо произнёс он. Но то, как Серенити продолжала вздрагивать, говорило о том, что она ему не поверила. Немного отклонившись, указательным пальцем Виллем приподнял подбородок Серенити, чтобы она могла видеть искренность в его глазах. — Даже если это и не так, мне тогда было всего одиннадцать лет, и королева сделала всё возможное, чтобы власть семейства легла на мои плечи, а не отца. С тех самых пор, отец не имел возможности причинить боль мне или моим братьям и сёстрам.

Бережно убрав влажные пряди волос с её лица, Виллем оставил нежный поцелуй на её челе, и когда понял, что она закрыла от удовольствия глаза, шёпотом открыл своему ангелу второю половину истины.

— В тот день я научился быть сильным. Но взамен, я потерял своё сердце.

Серенити дёрнулась в его руках, но он усилил хватку, не давая ей отстраниться.

— Как только ты тогда поцеловала меня впервые, я понял, что ты думаешь, что влюблена в меня, — Серенити пыталась вырваться в знак протеста, но он продолжил. — Не имеет ни малейшего значения любишь ты меня или нет. Единственная вещь, которую ты сейчас должна уяснить – я не люблю тебя в ответ, — он увидел, как побледнела Серенити, но это его не остановило. — В тот день, когда ты меня поцеловала, ты выглядела, словно тебя поразила молния. Смотрела на меня так, словно солнце взошло и тут же скрылось за горизонтом…

— Прекрати это, — дрожащим голосом прошептала Серенити.

— Дело в том, — напряженно продолжал он, — всё, что ты чувствовала… не случалось со мной…

Надломленный вскрик вырвался из её уст.

— И я благодарен Богу за это, — жестко закончил он. — Потому что, я не желаю любить тебя, — сейчас, когда он начал говорить, понимал, что не сможет остановиться, пока не выплеснет всё из своей системы.

И после этого…

После этого Серенити должна была принять решение — желает ли она по-прежнему его в своей жизни.

— Даже сегодня, ангел, мои родители продолжают исповедовать любовь друг к другу. И с ними это произошло так же, как ты думаешь было и с тобой – разряд молнии, стрела Купидона, и вся остальная чушь собачья, которой называют это люди. Такова любовь моих родителей, но я презираю их за это. Я ненавижу их за то, что они используют любовь, как оправдание, чтобы уничтожать друг друга… причинять боль собственным детям.

Втянув громко воздух, он обхватил лицо Серенити ладонями, установил зрительный контакт и спокойно сказал: