Unknown

Постоянно меняясь в лице, которое разрывалось между выражением радости от встречи и отчаянием от обстоятельств, при которых она происходила, д'Олон рассказал, что многие её бывшие военачальники и солдаты уже собирают деньги для выкупа, что король чрезвычайно огорчился, узнав о её пленении, но, поскольку недавно он получил письмо от герцога Бургундского, всё это скоро должно закончиться. Ведь письмо может быть только о выкупе – о чём же ещё?! И привёз его посланец герцога Амедея Савойского – наверняка посредника в переговорах! И никто ни минуты не сомневается, король готов заплатить любую сумму! Он ведь желает Жанне только добра… А ещё в письме герцог любезно позволил кому-то пленницу навестить, и его величество сразу распорядился послать за д'Олоном! Потому что, кому и навещать свою госпожу, как не её оруженосцу, ведь так!

Д'Олон радостно рассмеялся, но тут же словно одёрнул сам себя. Помрачнел лицом, понурился и спросил:

– А Луи как? Ты не видела его, Жанна? Не обижают его тут?.. Ты потребуй… Раз такие послабления, что можно к тебе приезжать, то может и пажа можно как-нибудь поближе… в услужение, или для поручений каких-то… А то опасаюсь я – уж больно он на девчонку похож…

– Что ты сказал?…

Д'Олон, огорчённо качавший головой посмотрел на Жанну и изумлённо поднял брови.

– А ты разве не знала? Тут же, в плену, и мальчишка ле Конт…

– Не может быть… Почему Луи? – Не слушая его бормотала Жанна. – Ты хотел сказать «Раймон»…

– Да нет же! Раймона недавно увезли по приказу герцогини Анжуйской. А Луи где-то здесь. Я думал ты знаешь… Эй, да что с тобой, Жанна?!!!

Той же ночью Жанна попыталась сбежать.

Вызвав одну из прислужниц она попросилась по нужде и, когда оказалась на стене⁴⁷, попыталась оттолкнуть женщину и спрыгнуть вниз. Но служанка, хоть и напоминала видом монахиню, соблюдающую все посты, оказалась весьма цепкой и сильной. Она скрутила Жанне руки за спиной, а поскольку та продолжала вырываться, повалила её на землю и, придавив собственным телом, удерживала до тех пор пока не подбежала привлечённая её криками стража.

– Эта арманьякская ведьма какая-то бесноватая, – заявила она, отряхиваясь и тяжело дыша, когда пленницу уже прочно держали несколько солдат. – Билась, будто демоны в ней от святого духа спасались. Кабы не крест мой… – Она сжала в кулаке чёрное деревянное распятие, поднесла к губам, резко разжала ладонь и почти вдавила распятие в губы. Потом зло посмотрела на Жанну и плюнула ей под ноги. – Сжечь бы тебя без долгих разговоров, чтоб не сбежала…

Эти опасения прислуги разделяли, видимо, и те, кто теперь решал судьбу Жанны, потому что через пару дней в Болье прибыл целый отряд пикардийских солдат, которые должны были перевезти девушку в Боревуар – ещё один замок Люксембургского бастарда. Видимо, Бэдфорд, напуганный молчанием Филиппа, обратился к тому, кто тоже имеет права на пленницу, как и на получение выкупа за неё, и оба они рассудили, что Жанну лучше перевезти подальше от мест где ведутся бои. Мало ли… По слухам, в окрестностях Болье весьма активно действует Ла Ир со своим отрядом, и может быть, Филипп уже успел договориться с французским корольком, что этот головорез отобьёт девицу безо всякого выкупа, а платой за подобную договорённость станут какие-то политические или территориальные уступки для герцогства?! В конце концов, с Филиппа станется – его отец всю жизнь пытался сделать из Бургундии вторую Францию… И Бэдфорд нервничал, выходил из себя и требовал, чтобы Жанну охраняли не как обычного пленника, а удвоенными, утроенными силами!..

Он выдохнул только когда от Люксембурга поступило сообщение о том, что девчонка уже в Боревуаре, из которого не сбежишь. Северная глухомань. Крепость, состоящая, фактически, из высокой башни, окружённой несколькими рядами стен. И помещена пленница на самый верхний этаж этой башни, которую охраняют лучше, чем всю крепость…

Ах, не раз подумалось тогда Бэдфорду, что с Бастардом они бы это дело уладили куда скорее. Люксембург сговорчивей Бургундца уже хотя бы потому, что не так богат. Хотя, сумма выкупа, уже озвученная пока только на многочисленных совещаниях, так велика, что и Бургундца равнодушным не оставит… Десять тысяч! Десять… Фактически, они всему миру намекают на то, кем является эта девица. И если арманьякский королёк, как говорит Филипп, действительно боится её влияния, может получиться так, что он не осмелится предлагать сумму бОльшую, чтобы намёк так и остался неподтверждённым.

* * *

Вера границ не имеет. И, даже когда одни верующие истребляют других таких же верующих, никто не мешает священникам от враждующих сторон ездить друг к другу для решения богословских вопросов. И, уж конечно, никого не удивит встреча епископа, близкого к одному двору, с архиепископом, вернувшим свою епархию, благодаря милостям двора другого.

Особенно, если встреча происходит в момент острого политического напряжения, которое требовало немедленного вмешательства церкви, поскольку напряжение это создалось, в большей степени, делом о ереси.