Unknown

Не успел Рене уехать, как примчался гонец от Карла Лотарингского. Письмо, которое он привёз, начиналось долгими сетованиями герцога на своё здоровье, на дурные мысли и недобрые предчувствия. Но все эти словесные нагромождения, несмотря на их невинный, домашний тон, сразу насторожили мадам Иоланду. Бегая глазами по строчкам, она, наконец, нашла то, чего страшилась, и от досады едва не застонала – герцог просил оставить отца Мигеля при нём, как он выражался, «до самого конца», поскольку никому другому заботу о своём здоровье доверить не может, так как не знает никого более искусного в составлении снадобий. Мадам Иоланда, в сердцах, собралась скомкать письмо и швырнуть в огонь, но постскриптум, слишком обширный для просто забытой мысли, заставил её читать дальше.

«Я прекрасно понимаю, мадам, для чего вам нужен падре. Вы желаете облегчить душу среди того хаоса, который поднялся во взбаламученном придворном болоте, куда мы вместе с вами бросили два солнечных луча, заранее зная, на какой мрак их обрекли. Но Мигель привезёт вам только дополнительный груз. Груз тех знаний и того отчаяния, который испытываем мы оба с тех самых пор, когда поняли, и в полной мере разделили, чувства святой Богоматери, приведшей чистое дитя в этот жестокий мир. Я слишком стар и болен, чтобы поднимать войско и развязывать третью войну с вашим королём, а вы слишком политик, мадам, чтобы идти на распятие вслед за Девой. Используйте своё влияние, тайно призовите Ришемона, велите тем, кого посвятили в свою тайну, стать живым щитом для девочек, чего бы это им ни стоило! И, если получится, вы обретёте желанную лёгкость для души. Мне же оставьте отца Мигеля, как последний упрёк совести, глядя в глаза которому, я хочу покаяться перед смертью в своём последнем грехе, и умереть, зная, что Господь это услышал…».

* * *

Повод встретиться с Шарлем представился не так скоро и совсем не так, как рассчитывала мадам Иоланда.

Сведения о том, что армия Жанны и Алансона уже достигла Сен-Дени и топчется под Парижем в ожидании короля, доставлялись ей гонцами сына регулярно, и то, что его величество так медлит, могло бы стать прекрасным поводом для приезда герцогини в действующую армию. На правах члена Королевского совета и, как человек наиболее щедро финансировавший военные походы короля, она имела все основания интересоваться ходом и этой кампании. Но очередной гонец, уже не от Рене, а от самого Шарля, привёз ей почти приказ оставаться с королевой в Жьене, куда армия и сам король вернутся после того, как будут «улажены дела под Парижем», и где его величество «желает видеть своё семейство в полном и благостном единодушии».

Мадам Иоланда перечитала письмо несколько раз. Прикрываясь внешней любезностью король ясно давал понять, что не желает видеть её до того дня, который сам определил для встречи. Однако, видеть он всё-таки желал. Значит, разговор состоится, и надо быть готовой к любому его повороту, поскольку Шарль, судя по всему, тоже подготовился… И всё же, ей совсем не понравился оборот «уладить дела под Парижем». Фраза настолько отдавала интригой, что герцогиня, словно наяву, услышала голос Ла Тремуя, вкрадчиво дающего королю советы, как в отношении Жанны, так и в отношении её самой. Безумно хотелось эти планы хоть чем-то нарушить! Но… Приказ короля был предельно ясен. Поэтому герцогине ничего другого не оставалось, как покорно ждать и, собирая вести обо всём, что происходило под Парижем, скрупулёзно их анализировать, мысленно проговаривая все возможные варианты того важного, что должно было произойти между ней и королём.

* * *

21 сентября ворота Жьена были распахнуты с самого утра, и город, давно проснувшийся и взбудораженный, вбирал и вбирал в себя отряд за отрядом входящего воинства, позабыв про обычные повседневные дела. Тележки торговцев были загодя убраны с узких улочек, а чтобы их место не заняли зеваки, сбежавшиеся с окраин, хозяева постоялых дворов, стоявших на пути следования войска, за весьма умеренную плату, позволили расположиться у окон верхнего этажа всем желающим. Горожане радостно махали руками, сияли улыбками и кричали приветствия королю и его свите.

Шарль тоже позволил себе пару улыбок. Первую вызвали довольно вялые выкрики в адрес Девы, которая ехала за ним, больше похожая на пленницу, а вторую – мысль о предстоящем разговоре с «матушкой». Она наверняка ждёт – он не сомневался – но готова ли к разговору, который он ей предложит – это ещё вопрос…

У развилки возле городского колодца король со свитой повернули к замку, а комендант Жьенского гарнизона, символически приняв командование, повёл оставленное ему войско к другим воротам, за которыми уже был разбит лагерь.

– Может, устроим здесь турнир? – спросил Шарло, картинно гарцуя возле короля. – После того, как Алансон осрамился, я чувствую себя первым красавцем при твоей особе, сир! И вполне готов очаровать пару фрейлин своей сестры-королевы. А поле за городом хоть куда! Помнишь, у Сомюра? Почти такое же…