Unknown

Пример недавней истории моей страны может служить уроком. Во время Второй мировой войны большинство евреев в Европе были уничтожены германским правительством и его пособниками. В то время в Америке, Великобритании и британских протекторатах, таких как Палестина, где жил мой дед, проживали миллионы евреев. Эти евреи хорошо знали, что их братьев в Европе убивают, и среди евреев поднялся крик тех, кто желал их спасти. Одним из таких был мой дед Меир, написавший письмо властям с требованием дать ему оружие и отправить в Европу, и, конечно, он был не один такой. Ответ на его письмо не пришел. Американцы и британцы были озабочены своими собственными интересами, которые не совпадали с усилиями по спасению евреев. Британцы усердно действовали, мешая евреям добраться в безопасную Палестину, перехватывая беженцев и депортируя их в лагеря для интернированных. Соединенные Штаты отказались бомбить железнодорожные пути, по которым евреев доставляли в лагеря смерти. Таким образом, машина истребления действовала на протяжении всей войны без значительного сопротивления США или Великобритании. Миллионы евреев, проживающих в этих великих государствах, пользовались щедрыми личными свободами, но, поскольку их собратьев-евреев убивали, и никто не мог их спасти, они понимали, как и мы должны понимать, что все действия, которых они действительно желали, были для них недоступны. Несмотря на формальные личные свободы, которые были им предоставлены, у них не было национальной свободы, и потому они не были свободными. Национальная свобода пришла только с созданием еврейского национального государства в Израиле, до которого дожил мой дед.

В этом, как и в других случаях, свобода человека зависит от свободы его семьи, клана, племени и нации, то есть от свободы и самоопределения коллектива, которому он предан, и чью боль и уничтожение он переживает как свои собственные. Если коллектив раздроблен, преследуем, подвергается угрозам и злоупотреблениям, и нет никакой надежды на достижение его целей и стремлений, такой коллектив не свободен, и индивидуум тоже не свободен.

 

XIV: Достоинства национального государства

Экономическая система свободного предпринимательства основана на признании факта, что индивид желает улучшить свою жизнь и материальные условия, и она построена таким образом, чтобы дать наиболее выгодное и наименее разрушительное выражение этой потребности. Другими словами, она реалистична по отношению к истинным свойствам человеческой натуры и стремится достичь наилучшего результата в рамках этого факта. Точно так же политический миропорядок национальных государств основан на признании факта, что индивид постоянно желает и активно стремится к здоровью и процветанию семьи, клана, племени или нации, с которыми он связан узами взаимной лояльности, и этому побуждению дается наиболее благоприятное и наименее разрушительное выражение.

В этой главе я описываю пять качеств, которыми устройство независимых национальных государств превосходит конкурирующие с ним анархическую и имперскую формы политического строя. Такое устройство позволяет найти самое полное и здоровое выражение человеческому стремлению к коллективной свободе.

1. Насилие изгнано на периферию. В условиях анархического политического строя стремление к коллективному самоопределению выражается в независимости каждого клана и племени от всех остальных. В таких обстоятельствах лояльность индивида клану или племени требует от него идти на войну ради них, будь то клановый интерес или требование справедливости в ситуации, когда достигнуть ненасильственного решения путем посредничества не удалось. Но ни обеспечить интерес клана/племени, ни добиться справедливости почти никогда нельзя без угрозы насилия, и вся жизнь окрашена этими красками.

Когда лояльность индивида смещается вверх к национальному государству, фокус его стремления к коллективной свободе и самоопределению также смещается вверх. Это не означает, что он отказывается от верности своему клану или племени. Но там, где объединение племен под национальным государством является успешным, стремление к свободе и самоопределению клана или племени сдерживается желанием внутренней целостности нации. Иными словами, стремление к внутренней целостности нации работает на подавление войны как инструмента преследования клановых и племенных интересов, так что война изгнана с локальной арены и используется лишь для защиты национального мира и порядка. Точно так же отправление правосудия, которое раньше решалось, в случае необходимости, насилием между кланами и племенами, перемещается в рамки законов, полиции и судов, подотчетных национальному правительству и поэтому независимых от влияние конкретной семьи, клана и племени.