Unknown

В штабе генерала Коньи в Ханое высокий оптимизм сменился глубоким унынием. Неофициально, узнав о провале контратаки на «Габриэль», Коньи заявил группе своих штабных офицеров, а также двум журналистам, Люсьену Бодару и Максу Кло, что в течение «нескольких месяцев», он говорил генералу Наварру, что Дьенбьенфу ничто иное как «мышеловка». И в тот же день, он направил срочную совершенно секретную записку своему главнокомандующему, в которой сообщил последнему, что «катастрофа» в Дьенбьенфу теперь должна рассматриваться как вполне вероятная. В этом случае, продолжал Коньи, его северному командованию в дельте Красной реки потребуется три мобильные группы, две из которых должны быть на месте в течении восьми дней. По мнению Коньи, соотношение сил в жизненно важном районе Красной реки было следующим: противник имел в своем распоряжении всю воссозданную 320-ю дивизию Народной армии, плюс шесть регулярных отдельных полков, в общей сложности тридцать девять батальонов, из которых двадцать четыре были из регулярных сил. Кроме того, в дельту проникло более 100 рот местных сил и вдобавок 50 000 деревенского коммунистического ополчения. На стороне французов у Коньи было восемьдесят французских и вьетнамских батальонов и двадцать так называемых «легких батальонов», но большая часть этих войск была связана несением караульной службы на стационарных позициях линии маршала де Латтра и охраной многочисленных аэродромов, мостов и поселков в долинах. Это означало, что только двадцать семь из 100 батальонов были пригодны для мобильной войны и из них только шестнадцать были сосредоточены в мощных мобильных группах, необходимых для противостояния крупным регулярным подразделениям противника. В своем послании Коньи также предложил Наварру отменить операцию «Атлант» на юге Вьетнама, чтобы сэкономить технику и живую силу для серьезных боевых действий на севере.

Поскольку Наварр был 15 марта в Ханое и разговаривал в этот день с Коньи, было очевидно, что меморандум был написан для более поздних исторических записей, а не для немедленных действий. Это объясняет, почему Наварр позволил пройти пятнадцати дням, прежде чем ответить на него в максимально краткой форме, совместимой с административной вежливостью: «Я полностью понимаю Вашу точку зрения, но не могу принять ее во внимание». Очевидно, что связь между этими двумя людьми для всех практических целей была уже нарушена.

Вторник, 16 марта 1954 года

В 01.09 Дьенбьенфу проинформировал Ханой, что южная часть взлетно-посадочной полосы должна быть использована днем как зона выброски, и что в число подкреплений должен быть включен личный состав целой артиллерийской батареи, поскольку за последние сорок восемь часов были потеряны шесть 105-мм гаубиц и восемь полных артиллерийских расчетов. В 04.48 Дьенбьенфу сообщил о среднем, переходящим в сильный дожде, и в 06.30 установил систему приоритетов для дневных выбросок с воздуха: сначала личный состав, затем новый УКВ-маяк, потом медицинские грузы, которые должны были быть сброшены на основную зону выброски. Разобранные гаубицы и боеприпасы к ним должны были быть сброшены на зону выброски «Октавия», к западу от ОП «Изабель», вслед за ними боеприпасы для пехоты и продовольствие. Боеприпасы внезапно стали приоритетной задачей, поскольку Дьенбьенфу истратил пятидневный запас боеприпасов за три дня: 12600 снарядов к 105-мм гаубицам из 27000; 10000 выстрелов к 120-мм минометам из 23000; и пятую часть из 3000 выстрелов к 155-мм гаубицам. Дьенбьенфу также предупредил, что «нейтрализация зенитной артиллерии не может быть гарантирована».

Проблема высадки подкреплений включала не только защиту зон выброски и посадочных зон от огня артиллерии противника, но также их защиту от захвата войсками противника. Это было особенно верно с зоной выброски «Октавия», которая была наконец занята после вылазки с «Изабель» в 09.00. Но противник понимал, что происходит. Довольно плотный артиллерийский огонь велся по зонам выброски личного состава и снаряжения в течении всего дня. Наконец, в 11.05, когда солнце разогнало дождь и туман, которые толстыми слоями лежали над долиной, первые волны транспортных самолетов начали высаживать первые группы 6-го колониального парашютного батальона майора Бижара.