Unknown

Затем Сованьяк предложил то, что по его мнению, было «единственно возможным решением: ночная высадка личного состава одиночными самолетами, прилетающими с нерегулярными интервалами». Он выступал против массовой выброски полных батальонов, как из-за возможности высоких потерь, так из-за «непреодолимых опасений проблем снабжения, нет смысла увеличивать их для получения очень неопределенного преимущества». Большинство остальных присутствующих старших офицеров немедленно одобрили эту идею, тем самым лишив Дьенбьенфу массированного подкрепления, которое было бы единственным его спасением и которое в предыдущий день спасло бы ОП «Доминик».

Характерным образом, Коньи одобрил мнение своих подчиненных и пришел к выводу, что массовая переброска подкреплений с воздуха «может разумно осуществится только за пределами долины, либо в виде батальона, который может попытаться присоединиться к Дьенбьенфу; или путем расширения боевых действий в тылу (противника)». Другими словами, Коньи 1 апреля оставил все надежды на усиление гарнизона как такового, но все еще был готов рискнуть, вероятно, 30000 своих войск для диверсионной операции из дельты Красной реки.

Оба этих решения, как следует из протокола совещания, были оставлены для утверждения главнокомандующим Наварром. Единственное решение, которое Северное командование, самостоятельно приняло к исполнению в полном объеме, состояло в том, чтобы лишить гарнизон подкреплений, или направлять их по капле. Результаты были очевидны.

Внутри Дьенбьенфу каждый человек, желающий и способный сражаться, стал ценным товаром. Подразделения были перетасованы, отделение за отделением, чтобы укрепить существующие позиции. Прибытие огнеметного расчета из 1-го батальона 2-го пехотного полка Иностранного легиона на «Элиан-2» в ночь на 1-е апреля считалось значительным подкреплением. Наконец, в 20.30 над долиной послышался гул транспортных самолетов: «Банджо» доставляли 2-й батальон 1-го парашютно-егерского полка.

Внезапно, разверзся настоящий ад. Зенитки Вьетминя открыли огонь по неуклюжим транспортникам, которые должны были следовать заданным курсом прямо над южным концом взлетно-посадочной полосы. Зона выброски сократилась до менее чем 500 метров в длину и по ширине едва доходила до края рулежной дорожки. Кроме того, она была завалена обломками более дюжины самолетов. И было невозможно выбросить с парашютом более половины группы за раз. Напряжение, которое испытывали пилоты, вынужденные лететь, удерживая строй в узкой долине, где их самолеты сотрясали залпы дружественной артиллерии, было невероятным. В то время как оставшаяся часть транспортной группы летела, удерживая строй, 4-я рота 2-го батальона 1-го парашютно-егерского полка под командованием лейтенанта Субриза и аджюдана Реброена, а также командная группа батальона и орудийный расчет из 35-го воздушно-десантного артиллерийского полка, успешно приземлились, потеряв семь человек, пять из которых были ранены в воздухе. Остальной части батальона пришлось вернуться в Ханой, потому что медлительность выброски войск мешала сбрасывать срочно необходимые боеприпасы и другие грузы снабжения.

На командном пункте Лангле результаты десантирования этой ночью были сочтены катастрофическими. Если бы людей стали перебрасывать в укрепрайон такими же темпами, то не было бы никакой возможности компенсировать ежедневные потери, не говоря уже об усилении истощенных батальонов. А они были истощены. Парашютный батальон Иностранного легиона и 6-й колониальный парашютный батальон насчитывали четыре небольшие роты, по 100 человек каждая, и в тот же день Ботелла реорганизовал свой прореженный 5-й вьетнамский парашютный батальон в три роты, каждая численностью по два взвода. Нужно было что-то делать, и делать быстро. По мнению Лангле и других офицеров-десантников, это означало отказ от общепринятых правил того, что составляло надлежащую зону выброски. Их предлагалось просто сбрасывать над всем укрепрайоном, независимо от колючей проволоки, огневых позиций и радиоантенн. Этому предстояло стать объектом невероятно ожесточенной процессуальной борьбы между боевым командованием в Дьенбьенфу и десантной бюрократией в Ханое, в частности, начальником воздушно-десантного командования, полковником Сованьяком. Сованьяк до конца настаивал на необходимости использования должным образом установленных зон выброски, и только квалифицированными десантниками, с необходимым количеством тренировочных прыжков. С другой стороны, Лангле настаивал на том, что в основном парашют был просто удобным способом выбраться из самолета в воздухе и мог быть использован любым человеком, достаточно проворным чтобы спрыгнуть с трамвая. Лангле оказался прав.