Unknown

 - Ни в коей мере! Великий князь - ученый, человек утонченного вкуса, покровитель изящных искусств, любитель литературы, он содействует развитию науки и являет собой то, что в свете назвали бы философом. Его суждения разумны и в целом верны, он проницателен, о человечестве он знает больше, чем большинство правителей, но при всех этих преимуществах его проклятие - нерешительность, обычно, приходя к правильным выводом, он никогда не может заставить себя воплотить свою теорию на практике, при всей своей проницательности, интуиции и знании света он всегда готов принять советы последнего человека, к нему обратившегося, хотя понимает, насколько превосходит умом своего советчика и насколько несовершенны знания этого советчика. Бенкендорф никогда не выпускает его из своего поля зрения, царственный ученик превратился в достойную восхищения политическую куклу, поскольку, благодаря своим талантам, он всегда понимал роль, которую его заставлял играть премьер-министр. Так что свет уважает великого князя не только за выдающиеся таланты, но также и за твердый и решительный характер, почти такой же, как у премьер-министра. Но когда его бурная карьера вошла в тихую гавань, и Бенкендорф, ангел-хранитель, больше не стоял за его плечом, окружающим стал понятен характер великого князя Райсенбурга. Его двор посещали и продолжают посещать все гении Германии, ко двору их допускают без ограничений, даже если они - не благородного происхождения. Удивительно, великого князя всегда окружают все политические и философские шарлатаны, каких вы только можете себе вообразить. Дискуссии о свободе прессы, о реформе криминального кодекса, отмене коммерческих обязательствon, и прочие неисчерпаемые темы, постоянно обсуждаемые в стенах дворца этого самочинного князя, люди, воспламененные декларациями литературных и политических журналов, которыми изобилует княжество Райсенбург и чьи дерзкие размышления по всем вопросам обманули бдительность цензора, умело замаскированные велеричивыми по хвалами царственной особе, начинают питать надежду на обретение свободы. Вдруг, когда все ожидают дарования хартии или созыва Парламента, герр Бенкендорф приезжает из своего уединения в княжескую резиденцию, и на следующий день всю эту толпу философов из резиденции выметают вон, а цензура прессы становится столь сурова, что в мгновение ока у вас создастся впечатлениеt, что Райсенбург хоть и претендует на звание современных Афин, но на самом деле это - современная Беотия. Люди, наслаждающиеся прелестями справедливого правления и равенства перед законом, которые процветали и продолжают процветать под мудрым и умеренным правлением своего нового монарха, фактически вовсе не склонны приложить малейшие усилия, чтобы добиться конституционных свобод каким-либо иным образом, кроме голосования. Их варварская апатия изумляет философов, которые, когда люди говорят им, что они счастливы и всем довольны, коварно напоминают этим людям, что их счастье зависит от воли одного человека, и хотя нынешний характер монарха может гарантировать благополучие, им все же следует подумать о судьбе своих детей и приложить немало усилий для обеспечения их будущего. Эти увещевания, повторяемые постоянно, поскольку нынешний политический строй это позволяет, в конце концов возымели действие, и политические факторы определенного характера наряду с этими философскими экзерсисами, наконец, испугали великого князя, который, вероятно, от отчаяния даровал бы конституцию, если бы Бенкендорф позволил ему это сделать. Но премьер-министр понимает, что люди не станут счастливее благодаря конституции и на самом деле в ней не нуждаются, он зло и завистливо смотрит на этих шарлатанов всех мастей, которых сейчас развелось так много при дворе, он знает характер этих философов и патриотов, понимает, что их личные интересы - тот тайный источник, который питает их общественные добродетели, и если великий князь, тронутый их мольбами или поддавшийся их лести, уступит хотя бы на йоту, вскоре ему придется выполнять все их требования и уступать всем угрозам, и, наконец, Бенкендорф за последние годы так связал политику княжества Райсенбург с политикой Австрии, что чувствует: камень, на котором он решил воздвигнуть величие своей страны, рухнет навсегда, если он хотя бы на йоту уступит капризам или слабостям своего монарха.

 - Но Бенкендорф, - спросил Вивиан, - почему бы ему не искоренить в зародыше это ядовитое растение, которого он так боится? Почему прессе вообще позволено обращаться к народу? Почему великого князя окружает кто-то кроме напыщенных гофмаршалов и пустоголовых лордов-камергеров? Меня удивляет это безразличие, эта апатия!