Unknown

Тина знала, что задавать вопросы бесполезно, но она боялась того, что с ними может слу­читься. Образы из госпиталя запечатлелись в ее сознании. Она не могла не читать ужасные истории о персонале и пациентах, которые выжили, даже если в глубине души знала, что Хатч сделал все, что мог. У каждой истории было две стороны, и она лучше, чем кто-либо другой, знала, что новости редко отражают то, что на самом деле происходило на местах. Тем временем жизнь продолжалась своим чередом. Она планировала встречу выпускников средней школы, Рождество и Новый год, после которых ее муж должен был вернуться до­мой. Тогда он мог бы рассказать ей все.

Хатч поначалу действительно верил, что все будет хорошо. Постоянный поток посетителей, проходивших через аэродром Баграм, оказывал ему моральную поддержку, в том числе двое бывших товарищей по команде из предыдущих туров в Пактике. Казалось, все они сочув­ствовали ему, а некоторые, казалось, были обеспокоены его судьбой. Но он должен был ве­рить, что офицеры, проводящие расследование, поймут, что солдаты сделали все, что могли, и удар был прискорбной ошибкой, допущенной в пылу сражения. Он планировал мужественно принять любое наказание, которое военные сочтут нужным применить, и двигаться дальше. Когда капеллан посетил его из Кабула, он был потрясен, обнаружив Хатча в хорошем распо­ложении духа. Он считал, что тот подвержен риску самоубийства.

- Я в порядке, - сказала ему Хатч, стараясь, чтобы ее голос звучал оптимистично.

Хатч и сам пытался в это поверить, хотя его прежний оптимизм угасал. Им удалось вытес­нить талибов из Кундуза, избавив его жителей от долгой и дорогостоящей битвы, которая разрушила бы город и унесла жизни большего числа людей, чем те, кто погиб в больнице. Авиаудар был ужасной ошибкой, и этого никогда не должно было случиться. Но, рассуждал Хатч, было бы еще хуже не входить в город и не пытаться решительно отбить его обратно.

Он начал слышать, что некоторые в штабе армии считают, что он нарушил правила ведения боевых действий, и хотят, чтобы он предстал перед судом за убийство. Он пытался бороться с депрессией и негативными мыслями, терзавшими его мозг, придерживаясь режима занятий в спортзале и уверяя всех, что с ним все в порядке. Его вызывали на допрос снова и снова. Он чувствовал, что люди поймут, если услышат из первых уст, как произошла ошибка. Неод­нократное изменение версии американскими военными, за которым последовала секрет­ность, окружавшая расследование, усилило худшие подозрения общественности. Хатч по­просил разрешить ему публично объяснить, что произошло. В батальоне ему сказали, что это не очень хорошая идея.

Ближе к концу расследования к Хатчу обратился бригадный генерал Ким. Он не поверил версии событий Хатча.

- Хотели бы вы изменить свои показания? - спросил он.

Хатч был возмущен.

- Нет, я не хочу менять свои показания, сэр, - сказал он.

Хатч не мог поверить, что кто-то может усомниться в его честности. Он стольким пожертво­вал ради армии. Ужасные патрули в Рамади в разгар войны в Ираке. Шедшие один за другим туры в горы в Пактике, проведенные в изоляции в рамках операций по обеспечению стабильности в деревне. Он не мог сосчитать, сколько раз рисковал своей жизнью. До него наконец дошло, насколько плохой может оказаться эта ситуация. Неохотно он прекратил сотрудничать со следствием и попросил дать ему время проконсультироваться со своим защитником, а также заранее подготовить письменные вопросы.

Самым большим вопросом, как оказалось, было сомнение в его утверждении о том, что аф­ганские коммандос, планировавшие рейд на тюрьму УНБ, находились вблизи цели и нахо­дились под обстрелом в момент нанесения удара. На снимке, полученном с беспилотника, было видно, что афганский конвой был припаркован недалеко от авиабазы Кундуз, примерно в девяти километрах от комплекса разведывательного управления, контролируемого талиба­ми. Казалось, это свидетельствовало о том, что Хатч нанес превентивный удар по зданию еще до того, как коммандос отправились в путь, что являлось нарушением правил ведения боевых действий, запрещавших наступательные удары по талибам.

Он был сбит с толку. Он следил за передвижениями колонны афганских коммандос по GPS-трекеру и вспомнил, что видел синюю пентаграмму, указывающую на дружественные силы вблизи тюрьмы УНБ во время удара. Он впервые начал сомневаться в себе. Возможно, вы­стрелы, которые он слышал, не имели никакого отношения к миссии коммандос.

"О боже мой", - подумал он. "Как я мог все это неправильно понять?"