Читаем Unknown полностью

В воскресенье он лечил похмелье физическим трудом: перестирал вещи, неторопливо сделал генеральную уборку, выбросив, наконец, и кусок сыра, и осколки чашки, и компрометирующий пакет с эмблемой супермаркета. Мусор вновь заставил задуматься о странном кеннорийце. Александр склонялся к мысли, что они почти ровесники — при разном освещении маг выглядел то старше, то моложе, но половину пути от тридцати к сорока все-таки уже прошел.

— Татуировка у него больно богатая. У охранников в лагере по три завитка каких-то жалких, а у этого целая роспись. Знать бы еще, каким погонам это соответствует. Хотя бы примерно...

Но кто ж скажет?

Саша растянулся на застеленной одеялом кровати и прикрыл глаза. Татуировка... Широкие плечи, крупная коричневая родинка рядом с правым соском, узкие, мальчишеские бедра... Жадные губы, темнеющие от страсти глаза...

— Вот черт!!!

Отклик собственного тела, а вернее, определенной его части, отвечающей за размножение, озадачил. Члену, похоже, было наплевать, что размножаться кеннориец не будет, сколько ты его ни трахай. Мужик — он и есть мужик, тут даже магия забеременеть не поможет... Но полученное удовольствие затмевало эти несущественные мелочи. И член упрямо намекал — удовольствие надо повторить.

Рука не могла сравниться с жаром и теснотой упругой задницы кеннорийца. Или плотно обхватывающими головку губами. Воспоминания свидетельствовали, что у мага есть солидный опыт работы ртом, и Саша вдруг подумал — тот, кто владел этим телом на законных основаниях, наверняка ни в чем себе не отказывал. И валил красавца на спину, когда ему хотелось, и добивался неожиданно жалобного стона, сменяющего хриплое дыхание и рык. И потом благодарно целовал расслабленного, оглушенного оргазмом любовника. Любовника? Да нет...

Супруга.

Вытираясь влажным полотенцем, Саша выругал себя за бурное воображение. Он знал за собой эту дурацкую слабость: додумывать недостающие детали, приписывать несуществующие черты характера, неправильно трактовать мотивы... Знал, но не думал, что после короткой войны и четырех лет лагеря, примется идеализировать образ незнакомого кеннорийца.

— Правильно говорил редактор: вам, батенька, любовные романы надо писать! А не статьи о концертах заезжих гастролеров в филармонии. Да... не погасла творческая искра...

Он заварил чай, вынес табуретку на балкон и долго сидел, глядя на город и горы. Наблюдал, как гаснут на шиферных крышах розовые блики заката, любовался нежным цветом молодой зелени — солнце заставило раскрыться дремавшие почки, и пытался понять, может ли он что-то изменить в своей изломанной жизни.

«Найти подругу? Хм... Тридцать пять лет, ни работы, ни денег, ни собственного жилья — из выделенной мэрией конуры могут вышвырнуть в любую минуту. Никакой стабильности, никаких перспектив на будущее: бывшие военнопленные не имеют права на условное гражданство. Никаких государственных должностей, никакой работы даже в сфере обслуживания — только тяжелый физический труд. А здоровье осталось в лагере... И что,

спрашивается, я могу предложить женщине? Пламенную любовь до гроба? Посиделки на балконе на табуретках? Секс?».

У него вырвался короткий смешок. Табуретка и балкон — пожалуйста... А вот прочее — уже проблема. Любовь нужно делить на двоих, иначе она отравляет душу. Да и прекрасных незнакомок, желавших осчастливить его своим вниманием, пока не находилось. Несмотря на прореженное войной мужское население, дамы были разборчивы. Этому способствовала поли тика захватчиков. Женщинам платили вполне приличное пособие — кеннорийцы желали видеть работающими только мужчин. А за рожденных в браке с условно подданным детей назначались дополнительные выплаты и льготы. Ни матерей-одиночек, ни жен военнопленных власти не подкармливали.

Ярким примером сообразительности и умения приспосабливаться к обстоятельствам являлась его бывшая супруга. Оформила развод, пока он сидел в лагере, выскочила замуж за меленького чиновника из Энергосбыта и отчаянно хотела родить ребенка. Даже к Саше в постель пару раз ныряла, считая, что проблема зачатия кроется в новом муже. Но без толку...

Он ушел в комнату глубокой ночью, так ни до чего и не додумавшись, и заставил себя улечься спать — биржа труда начинала работу в семь утра, чтобы распределить имеющиеся на день заявки. А живая очередь выстраивалась под дверью уже в шесть — как только заканчивался комендантский час. Александр напомнил себе, что опоздание только усугубит его положение: разница между разгрузкой ящиков на рынке и мытьем мусорных баков все-таки имелась. Но заснуть так и не смог. Провертелся на кровати почти до рассвета, вскакивал, пил воду, курил, а когда решил принять душ и выдвигаться на улицу, прикрыл глаза и отключился.

На биржу он добрался к одиннадцати утра, ни на что, в общем-то, не рассчитывая. И удивленно уставился на длиннющий список вакансий, висевший у входной двери.

— Расчистка развалин, асфальтирование дорог, укладка тротуарной плитки, замена бордюров... И что, можно прямо сейчас устраиваться? А почему вдруг?..

Перейти на страницу:

Похожие книги