Unknown

Очнулся я в той же полуземлянке. С трудом сев, с трудом сдержал рвоту, голова кружилась, зрение двоилось, похоже снова по черепушке прилетело. Формы на мне не было, какая-то хламида. Шаровары красноармейские, заношенные и застиранные, с пузырями на коленях, а вот вместо рубахи гражданский пиджак. Осмотревшись, подсчитал, тут ещё семь сидельцев. Нет, не они, моей формы на них нет, значит местные. Это война. Избит я был серьёзно, но без переломов, так что постараюсь выбраться. Часть сидельцев из окруженцев, что смогли выйти самостоятельно, маринуют их тут. Сам я лежал у входа. Никто и не подумал меня хотя бы к нарам перетащить, и поднять. Ну-ну. Снаружи ещё светло. С трудом встав, стараясь не охать и не ахать, хорошо меня отделали, кровь везде видна, лицо разбито, но в принципе уходить снова в беспамятство вроде позывов нет. Вот так заглянув в щель, определил, что уже вечер. Надеюсь этого дня. Рядом ходил часовой с винтовкой на ремне, так что присев у входа, прислонился к двери, оттуда хоть теплом тянуло, и не заметил, как задремал. Очнулся, когда темно вокруг было, значит ночь, а это моё время.

Достал из хранилища немецкий штык-нож, я смог просунуть в щель и несколькими движениями отодвинул деревянную щеколду, отчего дверь была отперта мной изнутри, вот так поднявшись тихо по ступенькам, я прыгнул на часового, и резким ударом штыка, пробил бок и достал до сердца. Не удивляйтесь, кто-кто, а вокруг не свои точно. Не враги, недруги скорее, но разницы с врагами для меня нет. И тех и тех убиваю по возможности. Ничего брать с бойца не стал, не хорошо оно как-то. А вот от его убийства я ничего кроме чувства удовлетворения не испытал. Правильная работа и всё моё естество меня в этом поддерживало. Вообще можно было и не убивать, но я в таком состоянии, что попытка оглушить, а тот в каске, могла пойти прахом. А рисковать я не мог, чуйка верещала, надо уходить, иначе до утра не доживу, поэтому судьба бойца решена была сразу и без сомнений. Оставив дверь нараспашку, часовой прямо у входа лежал, пусть на других сидельцев думают, я побрёл в сторону улочки этого села. Босые ноги запинались о препятствия в темноте, но шёл пока. Меня мутило, но пока неплохо себя чувствовал, главное зрение не подводило. Приметив несколько тёмных масс грузовиков, я перебрался через плетень, подошёл и глянул что с машиной. Дальше маячил часовой, я же стараясь бесшумно работать, но почему-то каждый шорох далеко разносился, развязал тент и заглянул в кузов крайнего грузовика. Ящики какие-то. С трудом забравшись в кузов, даже сил оттолкнуться от земли и повиснуть на заднем борте не было, чтобы забраться, пришлось, замирая от каждого звука, открывать борт, и медленно опускать. Так ещё петли скрипели, как назло. Забравшись в кузов, понял, что снаряды к «сорокапяткам», мне такое добро не нужно. Светил я фонариком, тот почти заряда не имел, но хватило осветить, часовой вряд ли заметит настолько тусклый свет. Тут я вроде приметил более светлый ящик, ближе к кабине, полез по остальным, и точно, то что искал. Еда. Три ящика, по маркировкам американская сгущёнка. Редкость пока. И также шесть мешков с ржаными сухарями. Шестьдесят килограмм будет, десятка мешок. И вряд ли это нычка водителя, скорее снабженец что-то мутит. А может просто впихнули в первую попавшуюся машину. Прибрал их.

А когда вылезал, уже на земле был, тревога зазвучала, крики, у того места где землянка с задержанными была, выстрелы в воздух, так что перебравшись в сад одной из хат, вокруг тревога, просыплись все, я пересёк село и дальше с окраины уполз в поле. Поиски и причёсывания шли, но я смог уйти. Разведчик бы и не смог? Да что вы говорите? Дальше бежал, натянув сапоги, босым я не привычен ходить. Это из моих запасов, бежал пока свежесть не почувствовал, так и вышел к речке. Мелкая, метров десять шириной, но скинув с себя всё что было, и ухнул в неё, вода лечит, легче станет. Сапоги убрал в обратно в хранилище, а всё что на мне, притопил в речке с камнями. Действительно стало заметно легче. Шевеля ногами, я медленно двигался против течения, а я не стоял на месте. За час, удалился от места где вышел к реке, на приличное расстояние. Да и мне легче стало. Выбравшись на берег, тут песчаный пляж, достал один из бумажных мешков с сухарями и тарелку с холодцом, и жадно поел. Мутить начало, чуть обратно не пошло, но сдержал. Шесть сухарей съел, макая в речную воду, чтобы из каменных в мягкие превратить, и пол тарелки холодца, после чего, пока были силы, достал три ящика с консервами, вскрыл топориком, одну проткнул ножом и присосался к отверстию, хорошая сгущёнка, остальные банки в хранилище убрал, а ящики разломал. На дрова пойдут. Мне хватило сил ещё метров на сто по речке проплыть, отталкиваясь ногами. Да тут самое глубокое место по пояс, и дальше забравшись в кустарник, натянул красноармейские шаровары и гимнастёрку, накрывшись шинелью, меня озноб бить начал, вскоре забылся сном.