Unknown

Я рассеянно смотрела, как переплетаются наши пальцы. Физически я не ощущала ничего, и поэтому казалось, что пальцы не мои, это не мою руку приподнимает и целует в тыльную сторону ладони Дарион, глядя на меня тёмными, полными желания глазами.

Да и я сама была уже не здесь: прокладывала маршрут по парку, прикидывала, как воздействовать на память Сирин… и это если не упоминать навязчиво лезшие в голову образы о столкновении с Элором и страстных последствиях такой встречи.

«Я управляю собой», – без особого энтузиазма напомнила себе.

Дарион провёл меня через дом к чёрному ходу. Остановился, крепче стискивая мою руку.

– Хотел бы я, чтобы всё было по-другому, – в его голосе была искренность, сожаление… и немного злости.

Маленький голем первый выскользнул в дверь, по залитому солнцем газону пробежал до границы иллюзорного купола и застыл, поджидая меня. Дарион не отпускал:

– Он проведёт тебя так, чтобы не столкнулась с гуляющими по парку и патрулями, но если кто-то тихо сидит в беседках – отследить я это не смогу: слишком далеко от земли.

– Я живу во дворце, нет ничего страшного в том, что кто-нибудь увидит меня в парке.

Прикрыв дверь, Дарион наклонился и сгрёб меня в объятиях. Я шумно вдохнула его зверино-дымный запах и прикрыла глаза. А он проворчал на ухо:

– Порошок пришлю завтра с утра… если не придёшь спать ко мне. Мои двери всегда для тебя открыты.

Отпустив меня, Дарион открыл дверь. Солнечные лучи падали на тёмный деревянный пол, но сам коридор и лицо Дариона оставались в сумраке.

– Спасибо за всё. – Словно марионетку, я вывела себя из его дома под яркий свет утреннего солнца.

Пора, мне надо торопиться, но сознание оставалось словно в полусне. Трава шуршала под ногами, солнце неожиданно слепило, я с трудом следила за почти слившимся с травой и тенями големом, уводившим меня от дома Дариона по закоулкам парка.

Близости Элора я не ощущала, и по дороге собиралась проработать план изменения памяти Сирин Ларн, но чуть отошла от жилища Дариона, и сквозь дурноту прорвалось неприятное ощущение, словно кто-то на меня смотрит – пристально, недобро.

Остановившись, я резко развернула себя, но… рядом были стены живых изгородей, поодаль ярко белели сферы высоко поднятых беседок, и чуть в стороне – башенки дворца, с другой темнела башня Элора. Вроде бы никого, и всё же я ощущала чьё-то злое внимание.

Сейчас я не в состоянии искать недоброжелателя, строить предположения, поэтому потёрла лицо, изображая рассеянность, зевнула и пошла дальше. Иногда стоит казаться глупее и беззаботнее, чем ты есть, и, откровенно говоря, и вовсе не стоило оглядываться, чтобы не выдать остроту своего восприятия.

Скорее всего, за мной наблюдали из беседок или с башен дворца. Кто-то настолько меня не любил, что неприязнь прорвалась даже сквозь барьер моей рассеянности. Такое бывает, если наблюдающий с сильной аурой испытывает острое желание убить или мучить с особой жестокостью. У меня такое ощущение иногда возникало от взгляда графа Броншер-Вара Конти, но он вроде переехал в столичный особняк, а так рано посетители во дворец не приходят…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Впрочем, «доброжелателей» у меня и без графа хватало и среди придворных, и среди желающих занять должность секретаря Элора, а сейчас стоило сосредоточиться на предстоящем деле.

В мыслях неожиданно зазвучал голос Дариона: «Вывожу голема с территории дворца, Элор наблюдает за мной, поспеши в башню».

К ужасу своему я не сразу сообразила, что речь идёт о големе, которого сама посоветовала сделать, чтобы изобразить уходящую от Дариона женщину. Такое чувство, что мозг распадается от этой трижды проклятой брачной магии, и я необратимо тупею.

В глазах потемнело, я сконцентрировалась на телекинезе, стараясь удержать своё бесчувственное тело в вертикальном положении и, по возможности, идти дальше.

Сознание опять начало мерцать, но я настолько устала, что это уже не пугало, главное – я продолжала двигаться к башне…

…поднималась по её ступеням на самый верх…

Более ясно осознала себя перед дверью Элора.

Его запах щекотал ноздри, пробуждал во мне хищно-звериное. Надо было войти для более тесного и надёжного контакта, добраться до памяти Сирин Ларн, но какой-то частью сознания я поняла, что входить нельзя: если увижу её на его кровати, если Сирин Ларн всё ещё пахнет Элором, я её загрызу.

Просто уничтожу.

Я рычала… стояла под дверью и тихо, утробно рычала. Инстинкт требовал защитить своё от посягательств.

Усилием воли я заставила себя развернуться и ввалилась в свою комнату. Прислонилась к двери. Удар собственных кулаков по ней оказался полной неожиданностью, я дёрнулась, подняла руки: кровь стекала с проколотых когтями ладоней, падала на щепки паркета.

В комнате не осталось ничего целого.

Это всё я?

Память неохотно выдала: да, я.

Хорошо, что к Элору не зашла.

Сползла по двери, зажмурившись, стараясь дышать ровно.

Мне не надо входить! Благодаря амулету я могла проникнуть в сознание Сирин Ларн даже так, хотя это и менее надёжный способ, чем близкий контакт.