Unknown

Подтянув Энтарию себе на колени, я укачивала её, напевала колыбельную, гладила растрёпанные светлые волосы, местами слипшиеся от крови. Её слёзы капали мне на ключицу, пробирались сквозь дырки в ткани, щекотали чувствительную кожу.

– Помоги, – выдавила Энтария сипло. – Сделай что-нибудь, убей меня, я не могу больше… со всем этим жить.

Умереть – это самый простой способ. Я закрыла глаза, прижалась лбом к её макушке. Мне не стоило этого делать, но я сняла абсолютный щит, открывая себя для чувств Энтарии, ведь сквозь него не могла на неё влиять.

Я тоже хотела назад свою жизнь, ту жизнь, где у меня была бы семья, где мне не пришлось одной идти по пути менталиста, где были бы дедушка и отец, которые подсказали бы, поддержали и удержали от глупостей. С ними мне было проще оставаться над остальными существами, проникать в их сознание, но не давать влиять на себя.

Но я была одна, и я так понимала желание Энтарии, что просто не могла остановиться и отстраниться…

***

Ветер бил в лицо, выдавливал слёзы, но я вливала магию в крылья, толкала себя вперёд со всей силой телекинеза – быстрее-быстрее-быстрее. Я была как спущенная с тетивы стрела, я пронзала светлеющее небо. Поля, реки, леса, города и селения, существа смазанными пятнами проносились внизу. Скорость была безумная, уже три воздушных патруля, заметив меня, попытались догнать, но отстали, потерялись где-то далеко.

Я летела так быстро, так невообразимо быстро, но не могла улететь от себя, не могла улететь от крика:

«Я просто хочу свою жизнь назад!» – звеневшего во мне и разрывавшего сердце.

Бешеный свист ветра не мог его заглушить.

Я летела на пределе сил, уже не чувствуя крыльев, только жгущий глаза ветер и боль.

Меня резко крутануло в воздухе – и сведённое судорогой крыло будто прожгло огнём, а я уже падала, падала, не зная куда, потерянная в этой боли, ничего не понимающая, и ветер трепал перепонки сверкающих на солнце крыльев, свистел, оглушал.

Рефлексы спасли, я сгруппировалась и окуталась телекинетической силой за миг до того, как меня швырнуло на камни и прокатило по ним. Тряхнуло даже через слой магии, чешуя защитила кожу, но мышцы и связки отозвались болью, и сведённое крыло ещё дёргалось, выворачивая мышцы. Зарычав, я втянула крылья и, обессиленная, рухнула навзничь.

Небо было таким пронзительно-синим, чистым и ярким, что заслезились глаза. Я накрыла их рукой, спасаясь от этого невыносимого сияния.

Элор считал нас, менталистов, чудовищами, которым несправедливо досталось великое оружие, но если бы только он мог понять, если бы он только мог почувствовать, как это иногда больно – быть менталистом и погружаться в сознание других существ. Мне так хотелось прокричать это ему в лицо, но я не могла, и я заталкивала этот крик глубже и глубже в сердце, в душу.

Объяснять бессмысленно: Элор не поймёт. И он всё равно не мой дракон. Но мне так хотелось с ним поспорить, объяснить, доказать…

Запястье обожгло. Поморщившись, я приподняла руку и оттянула рукав. Сморгнула всё смазавшие слёзы: на коже золотом пылал герб Аранских и имя Элора… он меня вызывал.

Глава 39

Перед тем, как телепортироваться на зов метки, я привела в порядок одежду и отправилась в банк за запасом изменяющего запах зелья.

Идти к Элору не хотелось совершенно: его запах, сам его вид был для меня опасен. Да и причина внезапного вызова вряд ли приятна. Скорее всего, кто-нибудь пожаловался на моё самоуправство, на то, что я вызвала менталистов, дала им широкие полномочия, использовала при допросе.

Ещё и на замечание о том, что Элор будет против, поинтересовалась так нагло, видит ли его кто-нибудь… Надо же было забыться, такое ляпнуть! Я фактически оспорила его власть, поставила себя выше. Такое ничем, кроме помешательства, не оправдаешь, да и помешательство – оправдание недостаточное.

Только в банковской комнате, когда обмазывалась зельем, до меня начало доходить, что я творила, и как это выглядело со стороны: обычный дракон плюёт на указания правящего.

Прижавшись лбом к холодному металлу ячейки, прокрутила в памяти некоторые воспоминания… я перешла границы допустимого.

Но поздно об этом сожалеть, что сделано – то сделано.

Из банка к ближайшей площадке для телепортации я шла через силу. Редкие прохожие уходили с моего пути, опаляя своим страхом. Бледная женщина подхватила капризничавшую малышку и перебежала на другую сторону улицы. Тянувшая пролётку кобыла, оказавшись рядом со мной, испуганно заржала и встала на дыбы, пассажиры взвизгнули.

Но всё это проходило мимо моего сознания, почти не задевая.

Как не хотелось к Элору – до дрожи, до тошноты! Я не желала снова ощущать безумную слабость, все эти обострённые его близостью желания. Метку прижигало мягко, но неотвратимо. Как менталист я могла запутать связь метки, нарушить её, но выдавать себя рано. Поэтому придётся идти.

Перепуганная кобыла рванула прочь, увлекая за собой пролётку. Улица передо мной расчищалась. Двое магов, телепортировавшихся на чёрные камни, увидев меня, не сговариваясь телепортировались в другое место.