Unknown

-Жил-был старик у синего моря. У старика ничего не было, кроме разбитого корыта и старухи. Пошел он к морю ловить рыбу. Закинул сети и поймал золотую рыбку. «Отпусти меня в синее море, - взмолилась золотая рыбка. – За то я исполню любое твое желанье». Старик подумал и говорит: «Хочу, чтобы дома вместо старухи ждала меня Жанна Фриске». Отпустил рыбку и домой вернулся. Смотрит: у разбитого корыта сидит Жанна Фриске. Почесал старик в затылке: «Надула проклятая рыбка! Старуха-то была помоложе…»

Собчак расхохоталась, и, не прощаясь, вышла из комнаты.

-Тьфу, - плюнула Мамаду. – Самашедшая.

Длинную беседку, украшенную цветами и гирляндами, установили прямо во дворе. На возвышении в самом конце беседки стоял Игорь Матвеич в черном костюме-тройке, при бабочке; с ним рядом – работник ЗАГСа, полный лысый мужчина, тщетно пытающийся придать лицу умильное, как у католического священника, выражение лица. За их спинами голубело небо, солнечные лучи насквозь пробивали редкое облачко. Гости рядами сидели на скамьях, переговариваясь и посмеиваясь. Все смолкло, когда на красную ковровую дорожку, ведущую к алтарю, ступила я, держа под руку Кейзуке. Все лица немедленно повернулись ко мне: глаза, глаза, десятки, сотни глаз! И во многих я прочла: «Молодая сучка, охотница за богатыми мужиками». Только сейчас со всей беспощадностью открылась передо мной правда: «Я не люблю этого человека. Я выхожу за него по расчету. Я и вправду сучка, охотница за богатыми».

Мне хотелось убежать, улететь отсюда прочь – далеко-далеко, туда, где нет людских глаз, где нет ничего кроме покоя и … подушки, обняв которую, можно разреветься.

-Игорь Матвеевич Снегирев, согласны ли вы взять в жены Марину Александровну Книппер?

-Да, согласен.

-Марина Александровна Книппер, согласны ли вы стать женой Игоря Матвеевича Снегирева?

Я не успела ответить. Солнце за спиной работника ЗАГСа вдруг стало красным, а потом взорвалось, насытив воздух миллионами невидимых стрел. Стрелы вонзались в кожу, в глаза, проникали в мозг и легкие. У меня носом хлынула кровь. Я попыталась закричать, но не смогла. И Марина Книппер умерла. Умерла, чтобы воскреснуть здесь, в Московской резервации.

4

ОСТАТКИ СЛАДКИ

В бункере темно. Капли воды, срываясь с потолка, глухо ударяются о бетонный пол.

Андрей Островцев предал родину и свою жену, Марина Книппер – предала саму себя… Но с чего мы решили, что всполохи – это наша память? Вдруг – это просто сны, чужие сны?

Руки Марины обвили мою шею.

-О чем ты думаешь, Андрей?

Я кашлянул.

– Думаю: как так вышло, что все погибли, а мы остались живы?

-Мы не остались живы, мы воскресли.

-Но почему именно мы?

-Я не знаю, - Марина задумалась. – И, наверное, никто не знает. Даже Христо.

-Все это странно.

-Странно, да. Но мы – жители этого мира, он наш, и в наших силах сделать его лучше.

Я вздрогнул – на лоб упала холодная капля.

-Пойдем отсюда, - Марина потянула меня за рукав. – Есть хочу – умираю.

Мы стали подниматься по шахте лифта, осторожно ступая на ржавые перекладины металлической лестницы.

-Поговорили?

Наверху нас встречал Киркоров. Он подмигнул мне, скользко улыбаясь. Значок «Работник парковки №56» поблескивал на груди.

Киркоров смутился, прикрыл значок.

-Безделушка. Правда, красиво?

Я не ответил, борясь с желанием двинуть его по роже: теперь я знал, кто подсматривал за нами.

-Киркоров, мы с Андреем жутко проголодались. Как думаешь, Снегирь расщедрится на доппаек?

-Сомневаюсь, - Киркоров почесал рукой изуродованную сторону лица. - Он и так не в восторге, что появился лишний рот.

Я хмыкнул:

-Как будто я навязывался.

-Не слушай его, - засмеялась Марина. - Киркоров мастер пошутить.

-Мастер, да, - я снова кинул взгляд на значок.

-Что ты уставился, дикий? – окрысился вдруг возрожденец.

Я шагнул к нему, схватил за грудки. Марина охнула.

-Держись подальше от меня и моей женщины.

-Твоей женщины? – изо рта Киркорова несло падалью. – С каких это пор?

Я потянулся к ножнам, - черт, нет заточки!

-Андрей, отпусти его.

Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.

Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.

-Чего ты вызверился на него? – Марина схватила меня за рукав. Я освободился.

-Ничего.

      Впереди показалась наполовину обрушившаяся стена из красного кирпича, показавшаяся мне смутно знакомой. На нескольких уцелевших башенках нахлобучены снежные шапки.

-Вообще – то Киркоров предлагал мне стать его самкой, - призналась Марина, поеживаясь от холода.

-А ты?

-Послала его. Ты видел эту рожу?

-У меня рожа не лучше.

-Это не тебе судить.

Марина нашла место в стене, где слом был значителен, проворно вскарабкалась на нее.

-Скорее, Андрей!

За стеной - площадь, еще дальше – многочисленные развалины, поросшие кустарником и невысокими деревцами. Слева от нас – груда кирпича, справа, - руины какого-то храма: сломленные чудовищной силой разноцветные башенки лежат в снегу в каком-то пугающем порядке, точно игрушки, разложенные ребенком-великаном.