Unknown

Внезапно все стихло, неотвязная, липкая тишина спеленала нас, точно муху паук. Мне показалось, что я слышу биение собственного сердца и неровный хор двадцати шести сердец доверенных мне бойцов. Когда тишина стала непереносимой, когда пот, струящийся вдоль позвоночника, стал ледяным, с улицы донеслось:

-Эй, конунг, или кто там у вас главный?

Голос тонкий нетерпеливый, какой может быть лишь у нервного, упивающегося властью человека.

Я молчал. Стрелки смотрели на меня настороженными глазами.

-Ты оглох, б… , обосрался от страху, москвитская падаль?

Хохот нескольких десятков глоток.

-Конунг, не отвечай, - шепнул Белка.

Я махнул рукой: оставайтесь на месте – и шагнул обратно в кабинет. Присев неподалеку от распластанного на полу тела Самира, крикнул, стараясь перекрыть хохот снаружи:

-С кем я говорю?

За окном стихло. Через мгновение – тот же голос.

-Не тебе вопросы задавать, москвит!

Злость и отчаяние душили меня.

-Тогда пошел на хер, питерская мразь.

Мой собеседник вдруг засмеялся - противный, скользкий смех, как козявка, вынутая из носа.

-Не кипятись, воробушек, - крикнул он, – гнездо уже разворошили. Я – конунг отряда Питерской Резервации Кляйнберг. Назови себя.

-Ахмат, конунг отряда москвитов.

Молчание.

-Какого дьявола тебе надо, Кляйнберг? – в моей душе, непонятно почему, разгоралась надежда. – Мой отряд здесь со стандартной миссией.

Тишина.

-Зачем ты прикончил моих людей? Ваш отец Афанасий…

-Срал я на отца Афанасия, - заорал Кляйнберг. – Ты мне зубы не заговаривай, гнида!

Он умолк. Я тоже.

-Твои люди сами притащились ко мне, - первым не выдержал питер: возможно, мне почудилось, что после упоминания отца Афанасия голос Кляйнберга стал не таким уверенным, - Они готовы были рассказать почти все; мы просто слегка помогли им снять одервенение языка. Они рассказали нам все.

Снова хохот питерских глоток.

-Я не хочу крови, конунг, - уже      совсем миролюбиво продолжал Кляйнберг. – Сложи оружие по-хорошему, и, клянусь, никто не пострадает.

Я засмеялся:

-Ты за дурака меня принимаешь, конунг?

-Знал, что так ответишь, Ахмат, - крикнул Кляйнберг. – Ты, похоже, веселый парень. Мы могли бы с тобой стать корешами, не будь ты вонючим москвитом.

-Тамбовский волк тебе кореш!

-Какой волк? – удивился питер.

Этот вопрос я оставил без ответа. За моей спиной затаился мой отряд, я слышал напряженное дыхание бойцов: никого не обманул миролюбивый тон Кляйнберга. Ветер врывался в комнату и покачивал тело Машеньки; веревки скрипели.

-Так что будешь делать, Ахмат? Пожалей своих людей!

-Так же и ты, Кляйнберг!

Наждачный смех питера был уже не столь неприятен, - привычка.

-Ты мне нравишься, Ахмат. На твоем месте я пустил бы пулю в лоб… Интересно, как ты выглядишь? Жирный, небось, боров, мускулы, мускус, - все дела! Вы, москвиты, любите обжираться…

-Поднимись сюда и посмотри.

-Повременю, - отозвался Кляйнберг. – Скоро вы сдохнете с голоду, и мы придем полюбоваться на вас. Как, конунг, много у тебя в запасе тварки?

-Хватает, - соврал я. Подумав, добавил. – Сними блокаду, конунг, и ступай с миром. Мы не враги.

-Я рад этому, - голос Кляйнберга был вполне искренен. – Но вокруг Джунгли, а значит, мы не друзья.

-В таком случае, закончим пустой треп.

Я повернулся к дверному проему.

-Постой, конунг, - крикнул Кляйнберг. – Ты кое-что запамятовал.

-И что же?

-Право на поединок! Или в Уставе москвитов оно не прописано?

6

ПОЕДИНОК С ПАШЕЙ

Кляйнберг был прав. УАМР, параграф шестьдесят шесть:

«Конунг по договоренности с главой вражеского отряда имеет право выставить на поединок одного бойца по собственному усмотрению. В зависимости от результата поединка определяется расклад сил. Результат поединка – непререкаем; нарушивший параграф 66 подлежит всеобщему осуждению и, по возможности, скорейшей ликвидации».

-Я не знал, что питеры практикуют поединки.

-Ты многого о нас не знаешь, конунг, - отозвался Кляйнберг. – Вы, москвиты, заносчивый народ.

-Послушай, - крикнул я. – Я хочу, чтоб ты прочел мне выдержку из твоего Устава, то место, где сказано о поединках. Ты должен знать это наизусть…

-Зачем тебе?

Я не ответил.

-Черт с тобой, слушай - донесся сквозь завывание метели голос Кляйнберга. - Конунг отряда выставляет на поединок одного солдата по своему усмотрению, – он умолк на мгновение, припоминая. – Результат поединка непререкаем и определяет окончательный расклад сил. Нарушивший условия поединка умерщвляется.

Ну, надо же, почти дословно совпадает с Уставом москвитов. Видать, не даром отец Афанасий посещал в Московской резервации отца Никодима.

-Эй, Ахмат. Так что ты надумал? Учти, я не из терпеливых.

-Если мой боец победит, - заорал я. – Ты уводишь свой отряд. Я верно понял?

Молчание.

-Я верно понял?