Unknown

Игрок на мгновение замер на боку и перевалился на спину. Несмотря на свою прожженную шкуру, я вскрикнул, как мальчик, и отпрянул, упав в сугроб. Марина взвизгнула и отшатнулась.

      Лица нет. Есть бесформенный, зеленоватый комок, покрытый бледными волосками; в недрах комка скрываются волчьи глаза, а широко разинутая пасть обнажает звериные клыки.

      Не сговариваясь, мы побежали к лесу, застревая в снегу. Прочь, прочь отсюда.

-Погоди, Андрей, не могу, - взмолилась Марина. Уткнулась в толстый ствол березы и, обняв дерево, замерла, тяжело дыша.

У меня прилип к спине свитер. За всю свою игру с Джунглями я никогда не убегал от страха. От страха, сросшегося с инстинктом.

-Что это было? – выдохнула Марина.

Стараясь восстановить дыхание, я пробормотал:

-Не знаю. Похоже, мутант…

-О, Боже! – девушка прикусила губу. Мне казалось, она сейчас заплачет.

      Худо-бедно привыкший к уродству природы и животных, человек, столкнувшись с уродством себе подобного, содрогается.

      -Какая-то ошибка, случайность, - проговорил я. – Все из-за проклятых зеленых луж…

      Марина вытерла глаза. Какая ты все-таки плакса!

-Зачем он лез к нам?

      Я вспомнил пасть, полную острых зубов, содрогнулся.

-Может быть, башня была его убежищем, а я припечатал ему между глаз, - пошутил неуклюже, не желая пугать и без того дрожащую девушку.

-Хорошо, что припечатал.

-Хорошо? А где же твой нюх на несправедливость?

-Хорошо, что припечатал, - повторила Марина, отпуская березку. - Пойдем скорее отсюда.

      Негустой, но цепкий подлесок мешал идти; с деревьев время от времени падали сухие ветки. Пахло хвоей и свежим снегом.

В животе у меня заурчало… Нужно найти еду. Вот и Марина едва переставляет ноги…

      Прошагали еще немного и девушка, обессилив, опустилась на выкорчеванное бурей дерево.

-Погоди, Андрей, передохну.

      Я присел неподалеку. Знобило: на голодный желудок утренний холод пробирает намного сильней. Нужно добыть мяса. Нужно убить тварь.

По снегу, пересекаясь и дробясь, рассыпались цепочки следов, - все следы старые, припорошенные, едва ли стоит идти по ним. Хотя…

      Я поднялся.

-Сейчас приду.

-Я с тобой.

      Спорить не было ни сил, ни желания.

Следы крупной твари - довольно свежие, не позже вчерашнего дня. Тварь приволакивает заднюю ногу, иногда падает в снег – здесь остались оплавленные по краям ямки. Но крови ни в ямках, ни по следу нет – значит, животное не раненое, а старое.

      Косматая туша лежала у ветвистого дуба. Подходя, я с радостью отметил: брюхо животного вздымается и опускается – не придется есть мертвечину.

      Учуяв нас, тварь задергалась, пытаясь подняться. Желтый глаз мутно следил за мной. Поколебавшись мгновение, я с размаху вонзил заточку в жирный загривок – животное негромко рявкнуло, щелкнули челюсти, лапы царапнули дерево.

-Ищи дрова, - приказал я.

      Шкура была толстая и прочная, - стоило немалых усилий надрезать ее. Прямо под кожей - слой вонючего желтого жира: тварь и вправду оказалась очень старой…

Наконец, я, освежевав тушу, добыл кусок жилистого мяса. Обернулся. Марина натаскала дров – чего-чего, а этого добра здесь навалом.

      Соорудив конусообразный костер, я потянулся за зажигалкой. Выругался.

-Ты чего? – вскинулась Марина.

- Зажигалку похерил.

Лицо Марины вытянулось:

-Что теперь делать?

      Раздражение заворочалось во мне: потерять зажигалку – раньше такого со мной не случалось!

-Что делать? Жрать – вот что делать! Мы в Джунглях.

      Я отхватил заточкой приличный кусок мяса и принялся рвать его зубами, чувствуя, как кровь течет по подбородку, сухожилия режут десны.

Посмотрев на меня, Марина взяла заточку... Она ела сырое мясо, едва-едва удерживая рвоту. Губы, щеки и подбородок вымазались в красное.

-Чего уставился?

      Я отвернулся. Даже сырое мясо прибавляет сил, струится по венам, кормит Теплую Птицу. Мы сможем продолжить путь.

      Сломанная башня осталась позади. Я шел легко: лишь слабые отголоски вчерашнего падения изредка подкатывали к голове, в глазах темнело, но ноги-руки были послушны, кости не болели.

       Город еще не отпустил нас: прямо в лесу попадались заросшие бурьяном развалины домов; автомобили, сквозь зияющие дыры которых видны омытые дождями кости; попадались и зеленые лужи, прячущиеся в зарослях деревьев, – лопаются изумрудные пузыри, и облачко едкой хмари струится коварной змейкой…

       Лес начал редеть. Сердце забилось спокойнее, четче: скоро должна показаться железная дорога. Идя вдоль железнодорожных путей, чувствуешь себя под защитой, будто кто-то прикрыл незримым щитом. Я верил, что пока передо мной бегут две ржавые ленты, я не заплутаю, найду ночлег и еду, отобьюсь от врага. А при удаче можно сесть на Поезд... Ведь когда-нибудь мне удастся сесть на Поезд и доехать до Конца?

-Андрей, посмотри!

Я обернулся на радостный вскрик Марины.

- Здорово!

      Это был автомат – мокрый металл блестел на солнце.

-Выходит, мы здесь пролетали, - сказала Марина, раздумчиво посмотрев в небо. – Посмотри, лошадь!

В небе клубились, наползая друг на друга, облака, - они словно соревновались друг с другом в придумывании фигур. И вправду, одно из них было сейчас лошадью – белогривой, тонконогой, с трепетными ноздрями и чуткими ушами.