Unknown

– Опять пререкаться?! – повысил голос наставник, и я понял, что ляпнул лишнего. Разговоры и особенно возражения старшим здесь не приветствовались. Это стало мне ясно с первых же дней. Иерархия тут была жесточайшая, и если ты ученик, отрок – ты червь ничтожный, тварь дрожащая и вообще пискнуть не смеешь в присутствии старших. А единственное твоё право – беспрекословно выполнять любые приказы и требования тех, кто выше тебя рангом. Казалось бы, ничего нового, проходили всё, но у меня постоянно вырывалось что-нибудь эдакое, как сейчас, и Бориса Вениаминовича от такой наглости буквально перекашивало. Играла роль и предвзятое ко мне отношение: пока что я был здесь чужаком.

– Тебя следует в услужение отправить годика на три, – сердился Борис Вениаминович. – Чтоб спесь сбить, да уму разуму научить!

– Прошу прощения, Борис Вениаминович, – произнёс я с лёгким поклоном, решив проявить уважение и не накалять обстановку. – Я буду стараться лучше.

– Болтай поменьше. Восстанавливайся и продолжай бой. Иначе отдам приказ тебя измутузить как есть. Надо тебя когда-нибудь проучить хорошенько.

На лицах окружавших меня дружинников застыло довольное выражение. Парни не проронили ни слова, и даже улыбнуться себе не позволили, но чувствовалось, что разнос, устроенный мне наставником, пришёлся им по душе.

И что мне оставалось? Срочно требовалось отойти от нахлынувшей слабости и усилием мысли заново вызвать энергию. И сделать это надо в самое кратчайшее время, что было очень и очень непросто.

Про три года в услужении Борис Вениаминович упомянул неспроста. Таков был традиционный путь отрока.

Как оказалось, отрок здесь являлся обычным слугой, но только давшим клятву роду. Он стоял на ступень выше наёмного слуги и на две – выше крепостных. Данное звание не предполагало возрастные рамки: в отроках многие ходили до старости лет.

А вот юноши и девушки, которых собирались принять в дружину, должны были два или три года отслужить в оруженосцах (точнее, в качестве личной прислуги) у члена дружины, и только после этого поступить на обучение ратному делу. Я же волей Арсентия Филипповича благополучно избежал стадии служения и сразу начал учиться военному ремеслу, да ещё и по особой программе. Не много ли чести парню со стороны? Мои наставники, в том числе Борис Вениаминович, считали, что много.

Одним словом, меня готовили к вступлению в дружину по ускоренной программе. Почему так, никто не объяснял, но не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: Арсентий Филиппович хотел использовать мою силу в своих целях. В каких? Да понятное дело. Тут и разборки с Барятинскими, и близящийся военный конфликт со Священной Римской Империей. В общем, Птахиным нужны бойцы, а я показал, на что способен, когда прикончил своего дядю.

И теперь каждый день в изнурительных тренировках мне приходилось снова и снова подтверждать свои таланты.

Минуты две ушло на то, чтобы справиться с немощью, ещё минуту – чтобы сконцентрироваться на энергии, что сидела в моей груди тяжёлым, но уже привычным, комом.

– Готов, – произнёс я, и сражение продолжилось. Теперь против меня выступили только четверо дружинников. Десятник, лишённый магических лат, наблюдал со стороны. Остальные же снова облачились в кристаллические доспехи, и снова глухие чёрные маски безжалостно таращились на меня узкими прорезями, не предвещая мне ничего хорошего.

Набросились с четырёх сторон. Я, как мог, блокировал удары рук и ног атакующих меня противников, но то и дело пропускал то в голову, то в корпус. Сколь ни была хороша моя реакция, когда бьют одновременно четыре пары рук и ног, уследить за всеми трудновато.

Пропустив несколько ударов, я понял, что энергия снова иссякает. Блокировав очередной хук, я отправил подвернувшегося под руку дружинника кубарем в траву, а потом и другого. Удар локтем с разворота – и третий валяется на земле в нескольких метрах позади меня. Оставался четвёртый, но я понял, что на этого хватит меня.

– Стоп! – снова крикнул я, и в следующий момент силы меня оставили. На этот раз энергия действовала меньше времени.

Дружинник остановился. Голова моя кружилась, и я еле держался на ногах. А потом – стошнило. Этим, как правило, такие эксперименты и заканчивались, но Борис Вениаминович всё равно заставлял меня снова и снова практиковать вызов энергии с минимальным временным отрывом.

– Можете идти, – приказал Борис Вениаминович дружинникам, и те откланялись и, потирая ушибленные бока, удалились, а наставник, заложив руки за спину, подошёл ко мне. – Учись сосредотачиваться на своей энергии. Твоя сила – ничто, если ты не умеешь ей управлять, а управлять ей можно только разумом.

– Прошу прощения, Борис Вениаминович, – произнёс я учтиво, – возможно, я бы лучше понял, что делать, если б мне были доступны хоть какие-нибудь знания, касающиеся моей силы.