Unknown

Конечно, я московский сноб, и все такое, но, похоже, я реально перестаралась с нарядом для пафосно звучавшего фестиваля шоколада, в жизни оказавшегося довольно скромной ярмаркой. Она была, несомненно, красивой и веселой, но целиком поместилась в очень скромный зал. Но стадиона там и не требовалось: десяток столиков с продающимися там тортами и пирожными, тележка с мороженым, три фонтана с жидким шоколадом, куда можно окунать зефир и бананы на палочках, гигантская шоколадка, рядом с которой можно фотографироваться — ну и два десятка посетителей. И все такие в джинсах и свитерах, потому что прохладно. Носятся дети, мастерицы-кондитеры расхваливают свои достижения. И я. Вишня в шоколаде с запахом секса.

Что ж, теперь повод для свидания превратился действительно лишь в короткую остановку на пути к более —  я облизнулась —  интересным развлечениям.

— Ты хочешь банан на палочке или зефирку? — улыбаясь, и как будто без задней мысли, спросил Дима.

— Банан, — не задумываясь, ляпнула я, и он задержал темный взгляд на моих губах чуть дольше необходимого, словно ждал, что я скажу еще.

— А я, наверное, предпочту розовую зефирку, — так и глядя на губы, сказал он, а потом вскинул на меня глаза, в которых я снова увидела всю Камасутру.

Я только хватала губами мгновенно нагревшийся вокруг нас воздух, а Дима уже отошел к фонтану и вернулся с бананом и зефиркой. Откусить под его взглядом покрытый белым шоколадом банан было совершенно невозможно. Но я обняла его губами, слизнула сладкие капли и опустила глаза. Почти скромно. Если не считать, что Дима стоял вплотную ко мне и мой взгляд естественным образом упал ниже пояса.

В эту игру могут играть двое, правда?

И я откусила банан.

С очень невинным видом.

— Хочешь у меня попробовать? — наши взгляды вновь столкнулись, и вопрос прозвучал вовсе не о банане.

В насмешливых глазах зажглось что-то очень опасное:

— Мне больше нравится моя горячая зефирка, — и он слизнул шоколад с шарика из маршмеллоу на палочке, обведя его по кругу языком.

Я сглотнула.

Ой, не знаю, чем кончится этот вечер. Ой.

Но теперь мне здесь очень нравилось.

Ровно до момента, пока я не повернулась и не увидела входящего в зал Антона.

Да твою ж мать!

Кипр — слишком маленький остров!

Могу я хоть куда-нибудь пойти, чтобы не наткнуться там на бывшего мужа?!

В этот раз, правда, он и сам был удивлен, увидев меня. Его глаза расширились, когда он окинул меня взглядом. А потом сузились, когда он заметил ладонь Димы у меня на талии.

Вишня в шоке

Я вовремя вспомнила о словах Димы про его знание женщин. Слишком он умный, не нужно мне, чтобы догадался о присутствии тут осколков прошлого. Поэтому я отвела глаза от очень злого на вид Антона и предложила:

— Если ты здесь уже все зефирки попробовал, может быть, пойдем куда-нибудь еще?

Пальцы у меня на талии сжались чуть сильнее.

— Согласен, — мурлыкнул Дима. — Зефирки лучше пробовать в местах поспокойнее.

Ой, что я творю!

Ой, как мне это нравится!

Тоже обняла его за пояс и потянула к выходу. Мимо Антона прошла с каменным лицом, не оборачиваясь, но непроизвольно втянула носом запах его «Кензо».

На улице стемнело и стало свежо. Мои каблуки громко цокали по тротуару, распугивая тени кошек на пустых улицах. Идти в обнимку было неудобно, Дима взял меня за руку — и когда мы проходили мимо узкого переулка, освещенного желтым светом фонарей, нырнул туда и дернул меня следом.

И сразу прижал к стене за углом, вне поля зрения любопытных глаз. Прислонился всем телом, губы на расстоянии сантиметра от губ, руки оглаживают бедра под тесной юбкой. Невольно подумала, что с Антоном никогда так не получалось, всегда с его ростом, с моим ростом приходилось вставать на цыпочки, ему наклоняться, а тут высоты каблуков хватает для этого интимного губы в губы, одно дыхание на двоих.

Руки скользят по моим бедрам вверх, вверх, пальцами по шелку топа, пробираются под него, сжимают грудь. Губы, чуть касаясь моих, шепчут:

— Даже не знаю, что приятнее, шелк или твоя кожа…

Дима касается губ сначала слегка, потом вжимается сильнее, проталкивает язык, целует горячо и сильно. Подушечки его пальцев танцуют по моему животу, едва-едва касаются груди.

— Все-таки твоя кожа… — добавляет он.

Горячо, сладко, нервно, снова горячо — дрожь проходит по всему телу от одних только поцелуев.

Я обвиваю его шею руками, но он отстраняется, властным движением поворачивает меня спиной, вжимая грудью в старинную, наверняка еще венецианскую шершавую каменную стену. Сколько женщин здесь вот так тяжело дышали, выгибались под горячими поцелуями в шею, стонали от касаний наглых рук, предвкушали продолжение, ощущая твердую выпуклость паха, вжимающегося в ягодицы?..

Дима пытается задрать мою юбку, но она очень, очень узкая. Вовсе не для таких развлечений на улице.  Это нас немного приводит в себя. Самую малость.  Как раз настолько, чтобы понять, где мы и что мы делаем. И что делать это все на улице — плохая идея.

— Мне пора на автобус… — выдыхаю я. Нет, не потому, что мне действительно хочется на автобус и домой.

— Я тебя подвезу, — предсказуемо отзывается он.