Unknown

фиксировано ОРЗ. Но начальник тогда сказал, что либо он будет

болеть, а затем искать себе новую работу, либо – будет работать, работать и еще раз работать и уже только потом, в свободное от

службы время, болеть. Бедняга выбрал последнее.

Когда руководство решало вопрос о наказании сержанта, то

ни у кого даже не промелькнуло, что он мог быть и ни причем.

Было около 1 часа ночи, когда Монзиков и Ляля Михайловна

довольные и очень усталые закрывали дверь своего кабинета.

- Да, Александр Васильевич! Ну и денек у нас с Вами выпал!?

– Ляля Михайловна была вне себя от счастья.

- Да, кстати, а ведь меня, наверное, скоро на другую работу

переведут. Сегодня был у Кефирова, и он дал понять, что … – но

договорить Монзиков не успел. Щеничкина с такой грустью смот-

рела на Монзикова, что могла бы запросто сыграть в кино роль бе-

ременной слонихи, которую разлучили с семьей и заточили в клет-

ку для кролика.

- Александр Васильевич, неужели же Вы, после такого успеха,

сможете нас бросить? Неужели же …, - но дальше говорить она не

смогла из-за нахлынувших на нее внезапно слез. Раздавались лишь

сильные рыдания и громкие вздохи, которые снова и снова перехо-

дили в женские охи и частые всхлипывания.

88

*****

А счастье было так близко, так близко!

- Владимир Николаевич! Здравия желаю! Вызывали?

- А, Александр Васильевич!? Как хорошо, что Вы пришли ко

мне. Видите ли, у меня есть к Вам маленькая просьба личного ха-

рактера. Только прошу Вас, никому ни слова! – Кефиров поднес к

губам палец, и заговорщически посмотрел на Монзикова.

- Владимир Николаевич! Вы же знаете, что я ничего никому

не скажу.

- Александр Васильевич, меня вызвал сегодня сам, - и Кефи-

ров поднял вверх указательный палец правой руки, - начальник, и

говорит, что стихи мои ему очень и очень понравились.

- Какие стихи? – Монзиков непроизвольно состроил такую

физиономию, как будто съел кислый-прекислый лимон. Он никак

не мог включиться в разговор.

- Ох, ну как же какие!? Ну, те, которые мы с Вами тогда напи-

сали, помните?

- А-а, те, ну да, конечно?! – и Монзиков стал оглядываться по

сторонам.

- Да Вы не волнуйтесь. Сейчас мы с Вами закроемся! С руко-

водством я уже все согласовал. Начнем, да?

- А зачем нам закрываться? – Монзиков с удивлением взирал

на Кефирова.

- Ну, как же! Ведь нам надо написать прекрасную поэму для

нашей газеты "Криминал", с редактором которой есть договорен-

ность. Наш начальник сказал, что уже сегодня он ему привезет но-

вую поэму.

- Можно позвонить?

- Можно, конечно можно! Вам все можно! – Кефиров закрыл

дверь кабинета на два замка, достал бутылку водки и три бутылки

пива. Затем из шкафа, что стоял в углу его нового отдельного каби-

нета, извлек остатки от докторской колбасы, пол-огурца, плававше-

го в трехлитровой банке и надкусанный батон.

Разгон начали с водки без закуски. И только после третьего

тоста, когда бутылка была распита – пили из граненых стаканов – и

на столе оставались лишь крошки да окурки от монзиковских папи-

рос, поэты перешли к пиву. Именно под пивом и родились пре-

89

красные строки, которые Владимир Николаевич каждый раз надик-

товывал по селектору своему подчиненному.

Тяжелые милицейские будни

В. Кефиров

Наша служба и опасна и трудна, Обыватель, не грусти, не надо!

И работа наша тоже не легка.

Не роняй слезу за воротник,

Если вдруг порой раздастся где-то взрыв, Лучше помогай бороться с гадом!

Значит, это прогремел коварный взрыв.

Выходи и залезай на броневик!

И тогда наряд прибудет очень скоро,

Будем бить совместно всех бандитов,

Всех задержит, и преступников найдет!

Чтобы легче стало всем дышать.

Верьте нам, что будет очень здорово,

И тогда на деньги от кредитов,

Если криминал из города уйдет.

Мы построим рай и благодать.

Все устали, нервы уж ни к черту! Тяжела работа у милиции,

Сколько можно в прятки всем играть?

Нет ни счастья, ни восторга от нее.

Эй, бандиты! Не собьете вы нас с толку! Это - как у западной полиции,Руки вверх! А то начнем стрелять!

Только тяжелее, все равно!

Кефиров был настолько счастлив, что даже не заметил, как в

творческом порыве выпил не только весь огуречный рассол из

трехлитровой банки, но и сгрыз два новеньких карандаша.