Unknown

дал, а? Русский. Я таких русских бачу за версту, - Василь был недо-

волен тем, что его версию все отвергали.

- Да какая разница – русский, американец? Он же нам ничего

плохого не сделал? И нашей Батьковщине тоже, кажись, ничего

плохого не зробил?! – Микола достал папиросы и закурил.

- Слушайте, а як он тикал, а? Кто-нибудь бачил, а? – спросил

подошедший к разгару спора плотник Толя.

- Да, убёг он, конечно, классно, как американский шпион, - с

восхищением заметил Василь.

- Слушай, а по-твоему что, только америкашки могут в прятки

играть, да? Вот давай я зашукаюся враз и ты меня хрен найдешь?

А? – Герман провоцировал Василя на спор, который запросто мог

перерасти в драку.

- Так, мужики! Кончай базар! Давайте все спать, а то, как вах-

ту нести, так все – слабаки, а как пизд… не о чём, так все горазды! -

капитан был в плохом настроении от того, что предал мужика, ко-

торый оказался шустрее всех и который скрывался где-то на судне,

да так, что его никто не мог найти.

Если на судне враг, а ты его не видишь, то беда может прийти

в любой момент. Но враг ли он?

Монзиков набрал себе консервов и соков, пиво и хлеба, колба-

сы и сыра с расчетом на три-четыре дня. Он брал отовсюду и по-

немногу, так, чтобы никто не спохватился пропажи. Теперь он точ-

но знал, что ему сейчас высовываться нельзя. Надо выждать мо-

мент, а затем либо восстановить отношения с командой, либо сбе-

жать окончательно в первом же порту, где остановится судно, тем

более что опыт у него уже был.

Шел седьмой день отшельничества, когда совершенно слу-

чайно адвокат узнал, что большая часть команды к нему относится

хорошо. Это укрепило его в мысли о том, что не всё ещё потеряно и

что надо ещё немного подождать. Дверь в трюм была всё время от-

крыта и Монзиков в любой момент мог выйти на воздух. Однако

вечером судно вошло в район надвигавшегося шторма. Все люки, двери команда наглухо закрыла. Двое суток болтало и трясло так, 471

словно это было не судно, а гигантская погремушка в руках у дья-

вола. Монзиков летал из стороны в сторону, всё время натыкаясь на

что-то железное и острое. Все углы ящиков, коробок и станков, разбросанных в хаотическом порядке во время шторма, Монзиков

пересчитал всеми частями своего тела не единожды. Кошмар в об-

щей сложности длился трое суток, но Монзикову показалось, что

прошла целая вечность.

Монзиков давно израсходовал свои продовольственные запа-

сы и продолжал сидеть в трюме взаперти. Ему хотелось не столько

пить и не столько есть, сколько выйти из замкнутого пространства

и подышать свежим воздухом. Одиночество и затворничество ни-

когда ещё до добра никого не доводили. Это лишь убогие и непол-

ноценные, ущербные люди могут самостоятельно лишать себя всех

радостей жизни и вести жизнь отшельника, довольствуясь лишь

тем, что с точки зрения биологии жизнь продолжается.

Основная масса людей общается друг с другом и получает

удовольствие от контактов с себе подобными. Это – большинство.

Монзиков был, безусловно, со странностями, но он любил людей, и

люди платили ему тем же.

Когда сидение в трюме стало ему невыносимо, Александр Ва-

сильевич стал искать выход из создавшегося положения. Всё нача-

лось с того, что он вспомнил устройство дверного запора, которое

приводилось в действие снаружи вращением колеса. А что если по-

пробовать изнутри покрутить это колесо? Идея оказалась легко

реализуемой, поскольку к каждому станку прилагался комплект ин-

струментов и подобрать нужный ключ не составило большого тру-

да. Открыв за считанные минуты дверь, Монзиков отметил для себя

то, что не бывает безвыходных положений, бывает, что выход люди

находят совсем не тот! Монзиков был счастлив оттого, что сумел

сам себя освободить. Молодец!

Выбрав нужный момент, Монзиков отправился на камбуз.

Сделав себе продовольственный набор, Александр Васильевич не

спеша вернулся в трюм, где с аппетитом начал уплетать украден-

ный вновь провиант. Монзиков ел, ел и ел, а сытость всё не прихо-

дила. Тогда он вспомнил, как, возвращаясь с пирамид, он сильно

обожрался. Именно это обстоятельство подействовало на его желу-

док и мозг отрезвляюще – он перестал жевать. И действительно, уже через 5 минут Монзиков почувствовал тяжесть в желудке, а

спустя ещё 10 минут, ему стало как-то не по себе. Выход был один

472

– идти блевать за борт. Это было единственным правильным реше-

нием в данной ситуации. И Монзиков отправился на палубу, где

случайно столкнулся лбом … с капитаном. Несколько секунд оба

смотрели друг на друга немигающим взглядом. Первым оправился

от шока капитан.

- Вы? – был первый вопрос капитана.

- Я, - скромно, но с достоинством ответил Монзиков.

- А как Вы здесь снова оказались? – с недоумением спросил

капитан.

- Почему снова? Я и не думал покидать судно, где ко мне все

хорошо относятся. Понимаете мою мысль, а? – Монзиков внима-

тельно посмотрел капитану в глаза.

- А где же Вы прячетесь? – несколько виновато спросил капи-

тан.