Unknown

жалкого подобия помывки несчастного лица и конечностей. И

только Дата с Аракелом то и дело переговаривались и тщетно пы-

тались втянуть в разговор свой экипаж. Кроме Монзикова, никто не

вступал в полемику, да и Александр Васильевич, почему-то, посто-

янно матерился, плевался и как-то даже слишком цинично посылал

всех на три буквы или, в лучшем случае, в задницу.

- Эй, Садык! – то и дело звал Аракел забившегося в угол Са-

дыка.

- Да, - как-то вяло, без энтузиазма откликался Садык.

- Ты помнишь, что ты мне обещал? – спрашивал Аракел и пы-

тался заглянуть в кокпит, чтобы встретиться взглядом с Садыком.

- Помню, помню! Не беспокойся, - успокаивал Садык Араке-

ла.

- А что ты помнишь? А? – продолжал задавать многочислен-

ные вопросы Аракел.

- Помню, что было в тюрьме, - вяло-вяло выдавливал с боль-

шой неохотой из себя Садык.

- А что у вас было в тюрьме? – вдруг подключался к разговору

Монзиков.

- А что было – то и было! – обрезал Аракел назойливого Мон-

зикова.

370

- А, так ты, значит, познакомился с Мустафой? – игриво спра-

шивал Монзиков.

- Бедненькие, - хихикая и не сдерживая девичьего смеха заме-

тила Ирина.

- Ужас какой! И их – тоже? – спросила Жанна и залилась за-

лихватским смехом.

- А, сучье племя! Так ты всё растрепал вот этим вот, да? –

кричал разъяренный Аракел и тщетно пытался ударить бедного, скрюченного, забившегося в угол Садыка. Стас и Влад с большим

трудом сдерживали кавказское буйство гневного капитана, а де-

вушки начинали его всячески успокаивать.

Таких сценок за четыре дня было пять или шесть. Все они на-

чинались ни с того ни с сего, а заканчивались бурными выходками

горячего Аракела. В конце концов, все уже знали точно, что случи-

лось в полицейском участке с Монзиковым, Жанной и Ириной, Аракелом и Садыком. Более того, первым, со всеми деталями и ма-

лейшими подробностями, поделился Аракел. Когда он всё расска-

зал, то он потребовал от всех без исключения хранить гробовое

молчание по всем эпизодам, имевшим место в Турции с каждым из

путешественников.

К исходу пятого дня плавания на горизонте показался берег.

Самое удивительное было не то, что яхта без навигационных при-

боров, со слабо подготовленной командой вышла на самый фарва-

тер пролива Босфор, а то, что она преодолела такой длинный путь

менее, чем за 5 суток и, заметьте, без особых приключений.

Минут через 40 «Мечта аквалангиста» зашла в пролив Босфор,

где усталая и измученная морской качкой команда увидела боль-

шое скопление домов, труб, минаретов на фоне цветущих садов и

вечно зеленых гор и холмов. Извилистые дороги, плотно застроен-

ные кварталы неказистых домов из ракушечника и известняка, точ-

ки автомобилей и людей росли на глазах, превращаясь из сверх-

мелких в мелкие детали живого макета.

Слева по курсу был турецкий городок Ускюдар, справа -

Стамбул. На расстоянии в 1,5 км от берега слышались не только

городской гул и зазывные голоса муэдзинов и мулл, но и запахи ту-

рецкой кухни. Ни море, ни шум волн не могли заглушить турецкого

очаровательного аромата и азиатского колорита. Сделать остановку

в Стамбуле было столь же заманчиво, сколь и опасно, особенно по-

сле пикантных подробностей Аракела и Монзикова, которые, слов-

371

но сговорившись, смаковали всей этой мерзостью, происшедшей в

полицейском участке.

Уже ночью экипаж вдруг чуть не попал под нос российского

сухогруза, следовавшего курсом на порт Джибути. Монзиков, про-

снувшийся от сильной качки и скрежета корпуса яхты о правый

борт "Миндального" – так назывался российский сухогруз с портом

приписки "г. Новороссийск", шедшего на полных парах в порт г.

Адена. Монзиков вылез на нос "Мечты аквалангиста" и в тот мо-

мент, когда яхта оказалась метрах в пяти от винтов большого ко-

рабля, адвокат выпал за борт яхты. Барахтаясь и громко матерясь,

Монзиков безуспешно пытался дотянуться до яхты. Вдруг что-то

садануло его по левой руке. Сначала адвокат попытался отплыть, а

затем, увидев маленькую пластиковую шлюпку, он цепко ухватил-

ся за ее корму. Минут пять Монзиков безуспешно пытался залезть в

лодку. Когда силы стали его покидать, он вдруг подумал об акулах

и прочей морской мерзости, подстерегавшей пловцов на каждом

шагу. С этими невеселыми мыслями он и залез, наконец-таки, в

лодку, которая была крепко привязана с сухогрузу. Яхты не было

видно. Кромешная темень и отсутствие каких-либо силуэтов "Меч-

ты аквалангиста", не оставляли Монзикову выбора. Что делать?

Отвязывать конец у лодки и дрейфовать в неизвестном направле-

нии в надежде воссоединиться с командой "Мечты аквалангиста"

или стоически ожидать в мокрой одежде рассвета, а там – будь что

будет?

В 920 Монзиков проснулся от того, что его, сонного и ещё не-

много мокрого двое моряков пытались вытащить из лодки и пере-

нести на палубу сухогруза. Операция происходила под присталь-

ным вниманием всей команды. Даже мотористы вылезли на палубу

поглазеть на морское чудо.

-