Unknown

женного кипарисами и пальмами, который бурно разросся невдале-

ке от больших ворот. Нести было мужиков недалеко и достаточно

легко, поскольку они практически не сопротивлялись. Санитары

бережно положили бесчувственные тела на траву, а затем на носил-

ки погрузили тёщу и отнесли ее в приемный покой. Когда старуху

помыли и стали снимать с неё установочные данные – Ф.И.О., дату

рождения, место регистрации и т.д., и т.п., то она вдруг оживилась

и стала проявлять признаки прекрасного самочувствия, для своего

возраста, разумеется. Врачи как-то сразу сникли и поняли, что гос-

питализировать ее им не удастся. Теперь их смущал лишь жалкий

вид старухи: разорванное платье, кровоточащие царапины, синяки,

307

полулысая голова, абсолютно беззубый рот, протезы были сломаны

во время потасовки со стюардессой.

*****

В 1930 дверь двухместного полулюкса главного корпуса сана-

тория Волна распахнулась. На пороге стоял полупьяный, сильно

помятый, в грязных брюках, с волосатой грудью мужчина, в руках

которого был небольшой чемодан и большая спортивная сумка на

ремне.

- Здорово, мужик! Давно здесь, это? А? – Монзиков говорил и

внимательно осматривал комнату, где была полуспартанская об-

становка ещё с советских времен. Две примитивные, скорее подро-

стковые, раздолбанные кроватки, покрытые старыми, выцветшими

и не очень чистыми покрывалами, две армейские тумбочки со сло-

манными дверцами, карликовый обеденный стол, за которым с тру-

дом могли поместиться два диетика, два старых стула и посуда –

две алюминиевые столовые ложки, две изогнутые не один раз вил-

ки с перекрученными ручками, два граненых стакана, две глубоких

тарелки с голубой каёмочкой и отбитыми краями, пустая соломка,

полуторалитровый графин с накипью на дне. На висевшей драной

занавеске кучно сидели мухи. В комнате пахло морем и борщом со

столовой, располагавшейся на первом этаже с обратной стороны

корпуса.

-

Здравствуйте, - вяло ответил худющий мужчина азиатской

наружности, которому было далеко за сорок.

-

Александр, - представился Монзиков своему соседу и протя-

нул ему свою руку.

- Садык, - ответил тощий мужчина с впалыми щеками.

- Ты, давно? – спросил Монзиков и плюхнулся на свободную

кровать.

- Что, давно? – не понял вопроса Садык.

- Ну, это… Понимаешь мою мысль, а? – Монзиков достал

пачку недорогих сигарет и закурил.

- Я, вообще-то, не курю! – бросил Монзикову Садык.

- Не волнуйся, научу! – и Монзиков сильно затянулся, после

чего выпустил на Садыка большую струю вонючего дыма. Сосед

закашлялся.

- Слушай, не дыми! Видишь, мне хреново от этого говна, - Са-

дык начал кашлять. Его надрывный, туберкулезный по всем при-

308

знакам кашель, сочетался с глубокими хрипами и раскачиванием

корпуса-палки вперед-назад.

- Тебе надо выпить и всё пройдет! Давай, догнал, а? – Монзи-

ков быстрыми движениями достал из сумки поллитровку, яблоко и

горсть карамелек.

- Ты чего? – встревожился не на шутку Садык.

- А вот чего! – и Монзиков налил в стаканы грамм по 150 сво-

ей водки.

- Что, прямо здесь? Сейчас? – Садык смотрел на Монзикова

как вошь на пролетариат.

- Прямо здесь и прямо сейчас. Я что же, по-твоему, должен до

утра ждать? Да? – Монзиков скорчил такую гримасу, от которой

Садыку стало совсем плохо.

Через каких-то 20 минут на столе стояла пустая поллитровка и

мужики, лежа на своих кроватках, оживленно спорили.

- Вот ты, говоришь, что работаешь на Севере, на Кольской

АЭС? Да? – Монзиков курил одну за другой сигарету. В комнате

стоял такой густой дым, что при желании киношники могли бы

снимать какую-нибудь сцену в тумане или, например, пытки фаши-

стов в газовой камере.

- Да, - Садык пытался не кашлять, но ему этого совсем не уда-

валось.

- И ты, говоришь, знаешь, что такое радиация, да? – не уни-

мался Монзиков.

- Да, знаю, - к кашлю начинали добавляться рвотные позывы.

- А тогда скажи мне, чем радиация опаснее СПИДа? А? - Мон-

зиков сделал последнюю большую затяжку и затушил сигарету о

край стола.

- А причем здесь СПИД? – недоумевал Садык.

- А я так и не понял, Садик, ты боишься радиации или нет? –

Монзиков хотел достать новую сигарету, но пачка была опустоше-

на.

- Я – не Садик, а Садык! Понял? – раздраженно заметил Са-

дык.

- А какая на хрен разница, Садик ты или Садык? А? Всё равно

ты – чурка нерусская, которая сейчас мне мозги е..т… - Монзиков

хоть и говорил гадости, но по его интонации абсолютно не чувст-

вовалась какая-либо вражда или неприязнь к соседу.

309

Незаметно для обоих, они перешли на стопудовый мат. Сидя в

обнимку на кровати Садыка, пьяные мужики отчаянно матерились

и громко спорили ни о чём. Абсолютно невозможно было понять

предмета спора. Скорее всего, был пьяный мужской базар без ка-

кой-либо темы и без каких-либо намеков на связную речь. Оба то и

дело хватали друг друга за ноги, за руки, всё время толкались и об-

нимались, тыкали друг в друга пальцами. И только поздним вече-

ром им пришла в голову замечательная идея – сходить искупаться в