женного кипарисами и пальмами, который бурно разросся невдале-
ке от больших ворот. Нести было мужиков недалеко и достаточно
легко, поскольку они практически не сопротивлялись. Санитары
бережно положили бесчувственные тела на траву, а затем на носил-
ки погрузили тёщу и отнесли ее в приемный покой. Когда старуху
помыли и стали снимать с неё установочные данные – Ф.И.О., дату
рождения, место регистрации и т.д., и т.п., то она вдруг оживилась
и стала проявлять признаки прекрасного самочувствия, для своего
возраста, разумеется. Врачи как-то сразу сникли и поняли, что гос-
питализировать ее им не удастся. Теперь их смущал лишь жалкий
вид старухи: разорванное платье, кровоточащие царапины, синяки,
307
полулысая голова, абсолютно беззубый рот, протезы были сломаны
во время потасовки со стюардессой.
*****
В 1930 дверь двухместного полулюкса главного корпуса сана-
тория Волна распахнулась. На пороге стоял полупьяный, сильно
помятый, в грязных брюках, с волосатой грудью мужчина, в руках
которого был небольшой чемодан и большая спортивная сумка на
ремне.
- Здорово, мужик! Давно здесь, это? А? – Монзиков говорил и
внимательно осматривал комнату, где была полуспартанская об-
становка ещё с советских времен. Две примитивные, скорее подро-
стковые, раздолбанные кроватки, покрытые старыми, выцветшими
и не очень чистыми покрывалами, две армейские тумбочки со сло-
манными дверцами, карликовый обеденный стол, за которым с тру-
дом могли поместиться два диетика, два старых стула и посуда –
две алюминиевые столовые ложки, две изогнутые не один раз вил-
ки с перекрученными ручками, два граненых стакана, две глубоких
тарелки с голубой каёмочкой и отбитыми краями, пустая соломка,
полуторалитровый графин с накипью на дне. На висевшей драной
занавеске кучно сидели мухи. В комнате пахло морем и борщом со
столовой, располагавшейся на первом этаже с обратной стороны
корпуса.
-
Здравствуйте, - вяло ответил худющий мужчина азиатской
наружности, которому было далеко за сорок.
-
Александр, - представился Монзиков своему соседу и протя-
нул ему свою руку.
- Садык, - ответил тощий мужчина с впалыми щеками.
- Ты, давно? – спросил Монзиков и плюхнулся на свободную
кровать.
- Что, давно? – не понял вопроса Садык.
- Ну, это… Понимаешь мою мысль, а? – Монзиков достал
пачку недорогих сигарет и закурил.
- Я, вообще-то, не курю! – бросил Монзикову Садык.
- Не волнуйся, научу! – и Монзиков сильно затянулся, после
чего выпустил на Садыка большую струю вонючего дыма. Сосед
закашлялся.
- Слушай, не дыми! Видишь, мне хреново от этого говна, - Са-
дык начал кашлять. Его надрывный, туберкулезный по всем при-
308
знакам кашель, сочетался с глубокими хрипами и раскачиванием
корпуса-палки вперед-назад.
- Тебе надо выпить и всё пройдет! Давай, догнал, а? – Монзи-
ков быстрыми движениями достал из сумки поллитровку, яблоко и
горсть карамелек.
- Ты чего? – встревожился не на шутку Садык.
- А вот чего! – и Монзиков налил в стаканы грамм по 150 сво-
ей водки.
- Что, прямо здесь? Сейчас? – Садык смотрел на Монзикова
как вошь на пролетариат.
- Прямо здесь и прямо сейчас. Я что же, по-твоему, должен до
утра ждать? Да? – Монзиков скорчил такую гримасу, от которой
Садыку стало совсем плохо.
Через каких-то 20 минут на столе стояла пустая поллитровка и
мужики, лежа на своих кроватках, оживленно спорили.
- Вот ты, говоришь, что работаешь на Севере, на Кольской
АЭС? Да? – Монзиков курил одну за другой сигарету. В комнате
стоял такой густой дым, что при желании киношники могли бы
снимать какую-нибудь сцену в тумане или, например, пытки фаши-
стов в газовой камере.
- Да, - Садык пытался не кашлять, но ему этого совсем не уда-
валось.
- И ты, говоришь, знаешь, что такое радиация, да? – не уни-
мался Монзиков.
- Да, знаю, - к кашлю начинали добавляться рвотные позывы.
- А тогда скажи мне, чем радиация опаснее СПИДа? А? - Мон-
зиков сделал последнюю большую затяжку и затушил сигарету о
край стола.
- А причем здесь СПИД? – недоумевал Садык.
- А я так и не понял, Садик, ты боишься радиации или нет? –
Монзиков хотел достать новую сигарету, но пачка была опустоше-
на.
- Я – не Садик, а Садык! Понял? – раздраженно заметил Са-
дык.
- А какая на хрен разница, Садик ты или Садык? А? Всё равно
ты – чурка нерусская, которая сейчас мне мозги е..т… - Монзиков
хоть и говорил гадости, но по его интонации абсолютно не чувст-
вовалась какая-либо вражда или неприязнь к соседу.
309
Незаметно для обоих, они перешли на стопудовый мат. Сидя в
обнимку на кровати Садыка, пьяные мужики отчаянно матерились
и громко спорили ни о чём. Абсолютно невозможно было понять
предмета спора. Скорее всего, был пьяный мужской базар без ка-
кой-либо темы и без каких-либо намеков на связную речь. Оба то и
дело хватали друг друга за ноги, за руки, всё время толкались и об-
нимались, тыкали друг в друга пальцами. И только поздним вече-
ром им пришла в голову замечательная идея – сходить искупаться в