- Если я упаду на улице, я хочу, чтобы это произошло здесь [в Израиле], ибо здесь кто-нибудь поможет мне. У меня нет другой земли, нет никакого другого дома.
Таковы нынешние предводители страны, в которой я когда-то родился. Эта страна также благословлена миллионом кошек, некоторые из которых живут в моем саду, куда я и возвращаюсь.
Выход Двадцать Седьмой
Я не знаю, где сегодня кошки. Возможно отправились в Иорданию на конференцию KAS.
Дядя Сэм угрожает вмешаться в конфликт в Сирии, где один человек убивает другого без какой-либо причины, а ребёнок голодает, пока не умрет. К настоящему моменту, согласно опубликованным данным, в Сирии потеряно уже более 100 тысяч жизней, а число раненых значительно больше.
Ближний Восток остается Ближним Востоком, местом, где коалиции и лояльности возникают и обрываются дуновением ветра. Ряд раненых в сирийской войне пересекают израильскую границу и попадают на лечение в израильские больницы. Сирия - один из злейших врагов Израиля, но Израиль - это место, отделяющее раненых от смерти.
Я благополучно прибываю в Цфат, что на севере страны. Каким-то образом сто сорок раненых сирийцев попали в Израиль и в настоящее время многие из них оказались именно тут, где я нахожусь на данный момент, в больнице Зив.
На кровати- едва живой Халид: пальцев нет, в теле дыра, лицо окружено трубками и проводами, поддерживающими дыхание. Он здесь уже две недели, и только Аллах знает, каково его будущее.
Он не может говорить и только жестикулирует лицом и руками.
Тут же присутствует группа журналистов, в основном иностранных, но также местных палестинских. Тихо шумят камеры и записывающие устройства. Один из журналистов спрашивает:
- Как вы себя чувствуете в Израиле?
Он взглядывает, как бы говоря: "Хорошо".
- Откуда вы? - спрашиваю я его.
Он смотрит на меня, жестами показывая, что хочет написать свой ответ, это он может сделать.
Я прошу больничный персонал дать ему ручку и бумагу. Они приносят.
Он пишет. Это занимает столетие: "Дераа".
Там, где война началась два года назад. Там, в центре всего этого ада.
Он показывает на свой живот и пытается что-то рассказать мне.
- Живот,- говорит он.
- Да дарует Аллах вам здоровье,- говорю я ему. Он нежно меня касается и жестом показывает, что хочет написать что-то еще.
Когда он начинает писать, съемочная группа просит меня подвинуться. В чем дело? Они хотят снять его, неважно, что раненый прилагает такие усилия, чтобы говорить со мной.
Пусть идут к черту. Я не двигаюсь.
Халид показывает мне пальцы, пять. Едва слышно, он произносит:
- Пятеро детей.
Он отец пятерых детей, если они все еще живы.
- А что с вашей женой? - спрашиваю я.
Он тронут. Он не привык к журналистам, которым интересен он сам.
Он подвигает раненую руку ближе ко мне, берет мою руку, медленно подносит ее к своим губам и целует.
Мне хочется плакать.
Я тоже целую его.
Этот простой человеческий жест переполняет его. Он жестом показывает, чтобы я отослал других журналистов подальше, а затем берет мою руку снова ее целует.
Это душераздирающе.
Он берет своей правой рукой мою левую и удерживает ее. Я глажу его левую руку и голову. Он едва может дышать, ему это очень тяжело, и он держится за меня как только может. От этого ему становится легче, и он снова показывает жестом, чтобы другие журналисты ушли. Я думаю, что, возможно, он хочет, чтобы я тоже ушел, и двигаюсь, но он снова берет меня за руку.
Мне хочется плакать, но вместо этого я глажу его.
Персонал просит нас всех удалиться. Я делаю шаг назад, но Халид не хочет меня отпускать. Я снова подхожу, и он медленно приподнимает одеяло со своего тела, показывая мне свою рану, огромную дыру там, где должен быть живот.
Выживет ли этот человек, или я смотрю в жестокое лицо смерти?
Я хочу обнять его, дать ему каплю поддержки. Он смотрит на меня, человека, которого он никогда не встречал раньше, глазами, наполненными любовью.
Я никогда не забуду Халида, человеческое лицо в пейзаже наемных журналистов.
Снаружи, у входа в больницу, где сейчас я стою и курю сигарету, чтобы успокоиться от злости на иностранцев, я вижу машину скорой помощи с надписью: "В память о шести миллионах, погибших в Холокосте".
Эта машина скорой помощи, подаренная неким Виктором Коэном из Бока-Ратон, Флорида, США.
* * *
Наемные журналисты и я продолжаем двигаться на север, ближе к Сирии. Все выше и выше в сторону Голанских Высот, где огромные горы приветствуют нас. Может я в Тироле?
Эта страна, обладательница самой низкой точки на земле, Мертвого моря, поднимается здесь до высот покрытых снегом - перепад высот, который трудно представить на такой небольшой площади. География этой земли, судя по тому, что я видел, столь же различается от места к месту, как и ее люди. Крайности как на земле, так и в людях, на ней живущих.