Unknown

Ямин Орд - не обычная школa-интернат. Он больше похож на поселок, чем на школу, и все же - это школа-интернат.

- Они не называют ее школой-интернатом,- объясняет Хаим,- так как такое название предполагает замкнутый мир. Они же имитируют реальную жизнь, жизнь вне рамок учреждения, где одна часть - это школа, а другая - это дом. Дети учатся в школе, а потом идут "домой" так же, как делают дети, имеющие родителей, и дома они могут рассказывать о школе и даже жаловаться на нее. Дети здесь большей частью эфиопы и русские, из новых израильских иммигрантских общин.

Хаим - человек религиозный, но, как и следует ожидать от сына Yekkes, у него свой взгляд на вещи. По его словам, "Самые богобоязненные люди - это атеисты". Пойди разберись.

- Этот поселок - прекрасная идея,- говорю я ему.

- Скажите, если бы вы не были сыном Yekkes, у вас бы родилась такая замечательная идея и такой взгляд на вещи, каким вы ныне обладаете?

- Позвольте мне ответить. Все, что возникло в этом обществе, было начато немецкими евреями.

Рахели - молодая эфиопка, член здешнего персонала, живая, умная молодая женщина, любящая говорить dugri (напрямик). На вопрос, есть ли расизм в израильском обществе, она отвечает: "Да, есть. Это не тот расизм, с которым имеет дело Америка. Здесь не убивают негров. Но расизм в нашем обществе, безусловно, существует”.

- Как вы с этим справляетесь?

- Я говорю своим ученикам: Мы не изменим свою черную кожу. Они не изменят свою белую. Физически мы выглядим по-разному. Независимо от того, что бы вы ни делали, чтобы изменить общество, цвет не изменится. Живите с этим.

- И эта небольшое напутствие помогает?

- Я говорю ученикам: в сутках есть двадцать четыре часа. Никто не добавит вам больше часов в день, и никто не отнимет какие-то часы у вас. Эти двадцать четыре часа принадлежат вам, делайте с ними, что можете. Если вы потратите их на то, чтоб жаловаться, вы за это поплатитесь. Вы можете сделать из себя, что пожелаете, но вы должны делать это.

Я встречаю мальчика, внука одного из белых добровольцев, работающих здесь, и начинаю с ним играть. Мы нравимся друг другу, мы вместе смеёмся, и через какое-то время я задаю ему пару глупых вопросов. Один из них такой.

- Когда ты вырастешь, ты хотел бы жениться на женщине-эфиопке? Я мог бы для тебя подобрать подходящую. Хочешь, чтобы я это сделал?

- Нет.

- Почему нет?

- Нет.

- Почему?

- Потому что.

- Ты думаешь, черные люди хорошие?

- Нет.

- А что в них плохого?

Ребенок ловит взгляд своего старшего брата, который показывает ему жестом заткнуться, и замолкает.

Меня всегда поражает, как это тяжело - одному народу не дискриминировать другой.

                        ***

Время двигаться дальше, в Хайфу. Фильм "Садовник", политкорректный до того, до чего только политкорректность может дойти, разрабатывает ту же черно-белую концепцию, с которой я только что столкнулся. Там, в этом в фильме, снятом иранцем любителем Израиля, есть нежная белая женщина и черный грубоватый мужчина. "Садовник" снимался в Бахайском саду в Хайфе, и это моя первая остановка в городе. Сады Бахаи.

Я иду через очаровательный сад, поднимаясь вверх по лестнице, ведущей к усыпальнице. Она в данный момент закрыта, и на ступеньках перед ее воротами сидят четверо молодых людей. Это Мо, Селина, Бирте и Марвин. Двое из них только что закончили среднюю школу, двое других - после окончания колледжа, все они немцы.

Они находятся в двухнедельном путешествии по Израилю, были в Тель-Авиве и Иерусалиме, а теперь приехали в Хайфу. В Иерусалиме, вспоминают они, они видели, как в Старом городе арабы в течение двух часов бросали камни в евреев, а затем появились израильские полицейские "с оружием и на лошадях". Израильтяне ведут себя жестоко,- говорят они,- сначала полиция должна была "поговорить с ними", а не применять силу. Интересно, что они не высказывают ни единого слова критики против камнеметателей.

- Кто-нибудь из вас изменил свое мнение об Израиле теперь, когда вы здесь?

Мо говорит мне, что он увидел "большую агрессивность с еврейской стороны", нежели себе представлял.

- Что вы имеете в виду?

- Еврейские солдаты с оружием в местах моления!

- Но что бы было с евреями, не покажись полиция с пистолетами?

- Не знаю. Независимо от того, что могло бы произойти с евреями, получил бы кто-то травму или был убит,- говорит он,- евреи должны принять эти камни.

По крайней мере, он честен.

Селина раньше думала, что конфликт между арабами и евреями решить легче, для нее это было черно-белым, но, побывав здесь, она поняла, что все не так просто.

Бирте считает, что "вы не можете просто прийти в страну и выбросить отсюда народ", как это сделали евреи, и она почувствовала это, находясь здесь. Я полагаю, она говорит о 1948г., когда было основано еврейское государство, задолго до ее рождения, и, скорее всего, до рождения ее родителей. Как, интересно, ей удалось "это почувствовать"?

- У меня былa хорошая учительница в школе, и она преподавала нам это.

Я пришел посмотреть черно-белую картину - и получил немцев.

                        ***