Unknown

Роберта замялась и посмотрела на меня с выражением «ну ты сам понимаешь». А я безжалостно произнес вслух.

— Проснусь по-тихому и буду подглядывать. A как такое пропустить?

— Гадкий, гадкий!

И я со смехом получаю ладошкой по лбу, перехватываю руку и целую… И тут идиллию прерывает тот самый повар, что любезно накормил нас. Он зашёл в зал, нарочито громко топая и кашляя, успел увидеть на его полном добродушном лице широкую улыбку. С подчёркнуто громким вздохом отпускаю руку жены, пора и честь знать, засиделись.

— Пошли, Берт?

— Идём.

— Дай мне письмо родителям, запечатай только.

Через несколько минут в почтовый ящик при гостинице опускается небольшой конверт, на котором аккуратным круглым почерком написано «Бильц. Элизабет Олден».

Городской парк занимал немаленькую территорию вдоль живописного берега реки. Там мы договорились с Ольгой и Сирилом встретиться, погулять вместе пару часов.

— Клайд, как замечательно, правда?

— Просто здорово, милая.

Мы не торопясь идём по дорожке между двумя рядами высоких кленов. Красивые, прохладный ветерок шелестит кронами, оттуда доносится бодрое чирикание каких-то пичуг, лучи солнца веселыми зайчиками пробиваются через густую листву. Хорошо… Нам навстречу идут такие же парочки и просто одинокие отдыхающие. На зелёных травяных площадках уютно разместились компании побольше, принесшие с собой раскладные плетеные кресла. На ярких покрывалах, разложенных прямо на траве, стоит нехитрое угощение и напитки в оплетенных бутылках. Когда мы проходим мимо них, доносится весёлый смех, говор, вон кто-то рассказывает что-то забавное, его награждают шутливыми аплодисментами.

— Как хорошо, что мы сюда пришли…

Берта чинно держит меня под руку, вся излучает забавную серьезность на нашей первой прогулке в качестве мужа и жены. Искоса поглядываю на нее, жёлтое выходное платье, светло-голубая шелковая шляпка, задорно сдвинутая вбок, как берет, маленькие изящные руки в ажурных перчатках, живые блестящие глаза с любопытством смотрят по сторонам, простодушно получая удовольствие от увиденного. От голубого неба, прохладного воздуха, шумящих деревьев, яркого солнца и чистой зелёной травы. Улыбаюсь, какая она сейчас спокойная и безмятежная, гуляет с мужем по парку и все у нее замечательно. Незаметно вздохнул, подумав, что этот день закончится и впереди — Ликург. Отгоняю непрошенные мысли, потом. Все — потом. А сейчас — у нас праздник, и все, что не он — подождёт.

— Берта, не устала, может, тоже присядем?

Показываю на столики для пикников, группкой стоящие на тихой полянке. В руке у меня небольшая корзиночка, туда она заботливо положила несколько сэндвичей и бутылку лимонада.

— Давай, милый, только недолго, хочу ещё погулять.

— Конечно, погуляем, мы ещё и половины парка не обошли.

От сэндвичей мы пока дружно отказались, но отдали должное лимонаду. Роберта сняла шляпку и положила ее рядом на столик, ветер игривым порывом поднял ее длинные волосы, сегодня она не уложила их в прическу, а дала вольно упасть на плечи. Смотрю и вспоминаю… Глубокая ликургская ночь, неверный свет фонаря… Хрупкая беззащитная фигурка с развевающимися волосами, дорожки слез на щеках… И мои руки бережно обнимают ее, желая спрятать от тьмы и ветра враждебного мира. Так было. Всего несколько дней назад, совсем недавно… Быстрые образы сменяют друг друга. Камешек в стекло. Я влезаю в окно… Ночной костёр и наша клятва над огнем… И вот мы здесь, все позади, боль и отчаяние, сомнения и неизвестность. Мы — вместе. И все, что нам вскоре предстоит — мы преодолеем. Обещаю тебе, любимая. Роберта заметила, что я на нее смотрю и взяла меня за руку, заглянула в глаза.

— Клайд, что с тобой? Ты так смотришь на меня…

— Как?

— Как будто тебе больно…

В голосе Берты слышны такие забота и нежность… Я не могу кривить душой и прямо говорю ей.

— Я вспоминал все, что происходило между нами эти дни, Роберта.

Она вздохнула, придвинулась ближе, положила голову на плечо… Снимаю c ее руки перчатку, целую ладонь, Берта улыбается и гладит меня по щеке.

— Я тоже все вспоминаю, милый. То, что было…

Она замолчала на мгновение, не найдя слов. Или не захотев продолжать.

— Мне иногда становится страшно, Клайд.

— Почему?

— Когда думаю, что ты бы той ночью не появился…

Берта порывисто повернулась ко мне и зашептала, приблизив лицо близко-близко, глаза ее широко раскрылись.

— Ну что ты, солнышко, зачем теперь об этом говорить…

— Мне снился сон, Клайд, ещё до той ночи, что ты…

— Какой сон, Берт?

— Озеро… Вода…

Боже… Нет… Берта, не надо, пожалуйста… Но она не слышит моих мыслей и продолжает, а я не нахожу сил, слов, чтобы ее остановить.

— Глубина… Холод… Я в воде… Так страшно…

Остановись, умоляю тебя…

— Я зову… Кричу… Умоляю спасти меня, протянуть руку…

Молчание. Смотрю ей в глаза и жду. Последнего слова.

— И тьма.

Обнимаю ее и она прячет лицо у меня на груди, плечи вздрогнули.

— Я раз за разом видела этот сон, Клайд. Так было страшно…

Она чувствовала, неосознанно догадывалась…

— А когда я появился, ты ещё видела его?

Берта задумалась на мгновение, и покачала головой.