Unknown

В отличие от коллег, я прекрасно знаю, в чем дело, но новость о том, что наши Великие делят шкуру неубитого медведя — а, точнее, лавры, которые непременно достанутся официальному врачу Кирилла Харитонова — лучше попридержать. Авось, если грамотно приложить рычаг, то решетка с дверей операционной слетит. Навряд ли Павле нужны снующие по больничным коридорам журналисты, учитывая, что Капранов проморгал гематому, в результате которой наш меценат-фармаколог ослеп. Иронично, в любых других обстоятельствах она бы с радостью устроила себе полномасштабную пиар-кампанию, но Капранов облажался, и теперь, даже если полить все сиропом в духе «побоялись, что две трепанации пациент не выдержит», обязательно найдется умник, который скажет «какие вы молодцы! — здесь обязательны три издевательских хлопка в ладоши. — Только мне снимочки, пожалуйста. Так сказать, для протокола. И карту. И скорую. Мы его у таких бездарей забираем!». Увы, это факт. Пациент вполне себе транспортабелен. Или будет, через пару дней.

А пока я витаю в грезах о лучшем будущем, обстановка в кабинете меняется, Капранов высовывает из дверей голову и рявкает:

— Елисеева! — и кивает в кабинет.

Думаю, Мельцаева на грани того, чтобы приступить к ликвидации неугодных свидетелей. Она явно расстроена тем, что именно я узнала личность пациента, но сказать ни одного упреждающего слова не успевает, поскольку внезапно меня сгребают в охапку и запихивают подмышку. Поначалу пытаюсь отбиться от загребущих лап, но меня с одного шиканья успокаивают, и приходится просто присесть в попытке дождаться пояснений: на Гулливера Андрей Николаевич не тянет, и «под крылышко» я не очень-то помещаюсь.

— Поняла? — коротко и мрачно спрашивает Капранов у начальницы.

— А что я должна была понять? — восстановив самоконтроль, спрашивает Павла.

— Это — мое! — Глава нейрохирургии тычет пальцем в меня, потом указывает себе на грудь, если вдруг слов кому-то было мало. Старательно заглатываю возмущения по поводу причисления себя любимой к среднему роду. — Поняла?

— Да забирай на здоровье, — фыркает Павла, не особенно проникшись моей ценностью.

— Ага! Попалась! — Капранов чуть не подпрыгивает от восторга. — Сама вписала ее имя в карту пациента, так что фигушки мы его тебе теперь отдадим! Обломись, Павла. Мы тебя сделали. Неонатолог [врач, занимающийся лечением новорожденных], емае, что ты там у взрослого мужика лечить собралась?

Апофеоз несуразности наконец достигнут, а я даже не знаю, плакать или смеяться. А Павла ищет хоть один контраргумент, но попалась. Она действительно попалась. Осталось минимум — отбить свое право на операционную!

— Ладно! — рявкает Мельцаева. — Но если хоть кто-то узнает...

— Мы попросим его симулировать потерю памяти, договоримся с его родителями, чтобы сделали вид, будто он уехал из страны. Пусть кормят газетчиков слухами...

— Вижу, ты все продумал, — кисло признает Павла. — К пациенту даже близко никого не подпускать. Раз его врач Елисеева, то пусть она с ним и нянчится. Скажу еще более доступно: Кирилл Харитонов должен выйти отсюда на своих двоих, полностью здоровый и счастливый, как только что потерявший девственность школьник. Тебе все ясно?

Еще бы. Так ясно, что матом хочется покрыть. Я не то, чтобы любитель, но не среди одуванчиков ведь росла. Мой папа джентльмен, тут без вопросов, но еще у меня есть два брата, которые при виде друг друга забывают даже такое слово, как воспитание.

— Меняю Харитонова на мозгоправа! Когда он отсюда выпишется, вы допустите меня до операций! Без терапии!

Пардон, Павла Юрьевна, но я не санитарка, так и знайте. И хватит прикидываться невинной овечкой. Достало. Ей Богу, понизить меня больше, чем до сиделки, она не могла, но поскольку терапевт у меня отвратительный, бартер того стоит. Кажется, их с психиаторшей в одной кроватке вырастили. И теперь одна Сцилла, а другая — Харибда [морские чудища из древнегреческой мифологии]. Эти особы даже мыслят примерно в одном ключе — кстати, вот в каком: «Если есть шанс отказаться от скальпеля ради большого и светлого чувства, а ты этого не делаешь, то ты — психопатка».

Что ж, рациональное зерно в этом тоже имеется. Я смутно представляю психически здорового человека, способного подписаться на счастье в лице одной из них, вот и страдают. Ой, злая я, знаю. Но блин! Я сегодня целый час доказывала, что нет у меня перспектив к счастливому замужеству, особенно если учесть, что обычно я на ночь почитываю ужастики о лоботомии, а затем преспокойненько себе сплю.

Павла изучающе на меня смотрит, закусив губу. И буквально, в каждом из ее глаз — по колонке. В одной плюсы данного соглашения, в другой — минусы. Прикидывает достаточно ли наказала меня за непозволительное поведение в сравнении с миллионами Харитоновых. И, как выясняется, пусть мы с Капрановым и есть две занозы в заднице, но против ноликов не имеем ни единого шанса.