Unknown

- Вам абы какая не пойдет, - цокнул он языком. - Разве что, вот, пять рублей в неделю, надобна ‘гувернера’ к Коробочкиным. Девчушка у них малая, присмотр нужон, да грамоте учить дитяти хотят.

- А сколько лет?

- Шестой пошел.

Тиса вынула из кошеля монетку и протянула глашатаю. Тот ловко запрятал ее за пазуху:

- Моховая, десять, - выдал мужичок адрес. - Только, барышня, вы к ним завтра к семи успейте. Всех смотреть будут.

- А многим адрес-то дал?

- Пятерым. Но вы лучше других будете, сударыня. Ей богу, не вру. Чутье у меня знаете какое?

Успею обязательно, - пообещала сама себе Тиса.

Теперь можно и домой. Хоть последнее слово и мало подходит к ее очередному временному жилищу.

На обратном пути не удержалась и снова залюбовалась видом с моста. Сонная ледяная река, протягивающие к ней свои ветви перелески и мелкий редкий снег, покрывающий долину. На горизонте - призрачный силуэт горы Ори. И обманное ощущение - будто мост, на котором она стоит - последний рубеж человеческого присутствия, впереди же - первозданные земли матушки-природы, без единой души на сотни верст.

По возвращению Тису ожидала запертая калитка. Войнова дернула за ручку-скобу еще раз. Бесполезно. Закрыта на засов. В дверной щелке мелькнула знакомая вязаная шапка.

- Устин! - позвала Тиса. - Пожалуйста, открой мне калитку!

Сдавленный смешок в ответ, и снежный хруст быстро удаляющихся шагов. Вот, мелкий разбойник! Сбежал.

За раздумьем, что предпринять, чуть не упустила появление во дворе новой персоны. Незнакомый ей мужчина, могучего телосложения с угрюмым выражением на помятом красном лице. Одет не по погоде легко - штаны да майка с кожаной безрукавкой. Он потоптался перед калиткой и направился к крыльцу. Вразвалочку и почесывая ягодицу пятерней. И это при том, что она ему почти кричала вдогонку, требуя впустить страждущую, уже порядком продрогшую, себя. Да что же это такое?

В возмущении Тиса не сразу заметила маленькую старушку, семенящую к ней по протоптанной в снегу тропинке от соседского дома, того, что слева. Лицо морщинистое, с острыми чертами, платочком пуховым обрамленное.

- Вы никак новая жилица Альки? - приблизившись, бегло и охотно заговорила бабуля, шамкая и окая так, что девушка не сразу стала разбирать слова. - Тарасу-то кричать впустую. Он у ней глухой, что косач. Чи, не знали? Отставной моряк. Служил исправно, покамест не застудился ушами. Алька, коли не врет, говорила, собирались звание дать. Заместо этого наперед сроку в семью списали. Вот Алька теперь с ним и мается второй год как. А он, остолоп, и горазд на шее жены-то сидеть. Пьет да спит, пьет да спит, трутень.

Продолжая говорить, соседка привычным движением сломала прутик со растущей рядом осинки, порядком общипанной, оно теперь и понятно, почему.

- Устька, как Мирон помер, так совсем от рук отбился. Выстегать бы энтой хворостиной, как Сидорову козу! Балует его Алька. Ох, испортит дитяти. Девчонка их, Натка, как матери дома нет, так с дому бежит. Ох, чую, ничего с этих детей путного не вырастит, помяните мое слово.

Старушка просунула в дверную щель прутик и с видом заправского взломщика с первой попытки поддела крючок, и калитка распахнулась. Тиса искренне поблагодарила за помощь женщину. Но зайти ей не дали. Бабуля всерьез вознамерилась поделиться всем, что знала.

После Кадушкиных наступила очередь других соседей.

- Голиковы, как Вениамин лавку-то скорняжную открыл, вовсе возгордились, гуси чванливые, ни с кем знаться не желают. А все от того, что Матрена там генеральшей ходит, - о соседях справа. - Соломины подались на Фроловскую каменоломню, думают золотые горы заработают, так дом брошенным и стоит, раз в неделю наведывается родственник дальний, седьмая вода на киселе, стены протопить, да и все, - о соседях через дорогу. - Строевы яйцами торгуют на базаре, рады без памяти, что дочь замуж выдали. Давно их Лашка в девках засиделась, двадцать пять уж летом минуло.

Тиса слушала, уважительно качала головой, отступая потихоньку во двор. Но у старушки-невелички оказалась крепкая хватка матерой кумушки. И когда с Прасковьи Никифоровны, так звали охочую до пересудов соседку, посыпались вопросы, Тиса мысленно взвыла. “Откуда приехала? Почему одна? Замужем, коли нет? И чего в Оранск подалась? Сколько за постой Алька “дерет”? Увиливать от ответов становилось все сложнее, а ноги в ботинках совсем околели. На очередном вопросе терпение Войновой помахало белой рученькой:

- Алька сказала, вас бывшие хозяева выгнали из дому, - сощурила мутные глазки Никифоровна. - А чегой-то они?

Ну, Алевтина Степановна, ну спасибо! Теперь вся улица судачить будет. Что ж, пусть.

- Хозяйскому дракону голову оторвала! - широко улыбнулась в ответ Тиса и успела-таки закрыть калитку перед разинувшей рот соседушкой. Чуть нос ее длинный не прищемила.