Unknown

Зыков в полной тишине потянул девушку за руку прочь из гостиной. Оказавшись на лестнице, молодые сорвались в бег. Их ладони тесно сжимали друг друга, а сердца ликовали как никогда.

В гостиной Марья Станиславовна расплылась в счастливой улыбке:

- Ах! Как романтично! - воскликнула матрона. - Лева, он украл нашу Лизоньку из-под венца, как Дуард Катерину в той чудной пьесе. Помнишь? “Жених с носом” называется.

Не удивительно, что Тиса напевала себе под нос веселый незатейливый мотив по дороге в приют. Видение подняло ей настроение. И девушка искренне радовалась за счастливую Лизу и Сергея. На мосту ей снова повезло увидеть стаю кабанов.

- Чтоб вы ни говорили, Климентий Петрониевич, каким там погодник опоясал город накладом от диких зверей? Но, ей Богу, это не собаки! - усмехнулась Тиса.

Узнав в низкорослой пожилой прохожей, несущей в авоське яблоки, Никифоровну, девушка подумала, что вот кто рассудит-то! И первая поздоровалась.

- А-а, постоялица Альки, ну здрасте-здрасте, а чего-й вы тут стоите? Чего выглядаете? - любопытство родилось раньше этой женщины, но сейчас Тисе эта черта Никифоровны даже нравилась.

- Просковья Никифоровна, вон там вдоль камышовой полосы, ведь кабаны бегут, а не собаки, верно?!

Надо сказать, Прасковья Никифоровна даже не удивилась вопросу, развернулась и, сощурив правый глаз в своей манере заядлой подглядывальщицы, обшарила заснеженную реку взглядом.

- Ничегой не вижу, - проворчала старушка. - Где?

- Ну как же, вон, они, - Тиса вытянула руку с указательным пальцем, - у камышей бегут. Раз, два… одиннадцать всего.

Никифоровна щурила глаз и так, и эдак. Тщетно.

- Не вижу я никаких кабанов, - фыркнула старушка.

- Может, вы просто не разглядели, - протянула разочарованно Тиса.

- Эт еще чего, милочка?! - возмутилась Прасковья навету. - Чего-чего, а вижу я будь здоров! Молодые мне еще завидуют. Это вы, - она окинула вдруг девушку подозрительным взглядом. - Уж не шуткуете ли со мной?

Пришлось уверять соседку в своей честности да порядочности.

Тиса распрощалась со старушкой и поспешила дальше, размышляя о том, что сама Никифоровна могла слукавить. По отцу Войнова знала, что пожилым людям порой так трудно признаться в том, что они уже в чем-то уступают молодым. Зрение в таком возрасте не редко подводит. Впрочем, вскоре мысль о скорой встрече с Поней вытеснила все остальные. Как же она привязалась к этой малышке. Незаметно эта егоза обосновалась прочно в ее сердце. Рядом с ней Тиса забывала о себе и полностью отдавалась настоящему дню. Любое совместное занятие приносило радость, будь то лепка снеговика, или примерка нового тулупчика, поход на рынок за снедью, или жарка сырников на сковородке. А давеча - и обучение азбуке. Устно буквы Поня усваивала быстро, что до написания - все еще впереди. Поня совсем перестала стесняться взрослой подруги и часто смеялась. Детский смех ложился бальзамом на сердце видящей. Однако кормить птиц не прекращала. Ребенок по прежнему мечтал улететь… К маме.

Тиса вошла во двор “Сердечного крова” и ожидаемо нашла девочку у беседки в компании пернатых. Та заметила гостью издалека и побежала навстречу. Улыбка тут же завладела лицом видящей и уже не желала меркнуть. Поня охотно рассказывала о том, как провела вчерашний день, и о том, как поживает Мишаня - ее любимый друг, набитый опилками. С игрушкой ребенок не расставался.

Пока шли к Степаниде “отпрашиваться”, к Тисе с Поней походили поздороваться Янина с малышом на руках, нянечка Рая, старик Ленька, окрепший после перенесенной болезни, прачка Агрипина с дочкой Настей и другие. Добрые отношения с некоторыми приютными наладились сами собой. Узнав, от девочки, что Янина являлась ей вроде доброй заступницы в стенах приюта, Тиса не поскупилась и в благодарность подарила молодой матери полотно для пеленок и толстый пуховой платок, чтобы оборачивать малыша для прогулок на морозе. Насте она принесла моток красивых разноцветных ниток для вышивания, чему девушка была несказанно рада. От Янины и Грипы Тиса обычно узнавала последние новости приюта. Чаще женщины жаловались ей на житье. На то, что работают они в поте лица на мойне, а получают жалкие копейки и кусок хлеба с похлебкой, достойной разве что миски дворняги. Грипа особо сокрушалась, что сложенное еще пяток лет назад основание сруба для мастерской так и продолжает гнить под снегом и дождем. А ведь ходили слухи, что будет у них ткацкая и плотницкая. Возможность выбрать иную, более благородную работу, чем отбивание вальком белья и полоскание чужих портков в ледяной воде. Сегодня женщины тоже не молчали.

- Дерет Стеша и с вас деньги за девчонку-то. Это ж надо! На всем найдут где нажиться, - возмущалась Янина, качая малыша на руках.

- Ага. А сегодня снова с Проськой в подвале закроются, добро делить будут, что за праздники набралось, - проворчала Грипа.

- Ты-то откуда знаешь?

- Слышала, как Проська Мельничихе велела свечей коробку принести. Значит надолго засядут.

- Чтоб они там лопнули! - в сердцах сказала Янина.