Unknown

  - Я понимаю, ты запуталась. Вернее этот колдун задурил твою милую головку. Вэйны... О, они умельцы еще те. Сильны делать такое, да ты и сама, небось, слыхала, - таможенник положил ладонь на плечо девушки, наблюдая, как она промокает лицо платком. - Подумай, девочка. Возможно, ты замечала, как он влиял на умы других людей?

  Память услужливо напомнила: 'Шилыч отдающий лотки, Анфиса отвешивающая ей поклон...'.

  - А-а, вижу! Вижу, что было, - поднял указательный палец Зарай. - Вот и поразмысли над этим сначала, девочка, прежде чем заступаться за этого мерзавца. Ладно?

  Тиса не ответила. Но таможеннику ее молчания оказалось достаточно.

  - Вижу, ты все поняла. Вот и ладушки, - Климыч подтолкнул девушку к двери. - А теперь иди, милая, иди.

  У порога Тиса обернулась.

  - Откуда вы знаете, что изнань похож на кошку? - прошептала она. - Я не помню, чтобы я говорила кому-то об этом.

  Таможенник медленно повернул голову:

  - Не мудрено, что не помнишь, милая, - развел руки мужчина. - Столько всего на тебя навалилось за последние дни. Не удивительно. Тиса Лазаровна, вы же вчера мне сами об этом рассказали.

  Приняв объяснение, Войнова кивнула и вышла за дверь.

  Такой раздавленной и потерянной она чувствовала себя лишь в детстве, после похорон матери. В землю был спущен забитый гроб. И пустота установилась в некогда оживленном доме. Отец отрешился от мира. И девочка шаталась по дому, как тень.

  Сейчас Тиса поступила так же, как тогда в детстве. Пройдя в конец библиотеки, девушка завернула за последний стеллаж. Там в углу она села на пол и обхватила колени руками.

  Нет, что бы ни говорил Климыч о том, что Трихон околдовываел умы людей и ее в том числе, она не желалает это слышать. Не желает! Если она поймет, что это так, и ее любовь - это всего лишь результат треклятого вэйновского наклада, что она слепо, как кукла выполняла прихоть колдуна, то верить будет уже не во что. Останется лишь безразличие и боль.

  Так она просидела какое-то время, пока из тяжелых мыслей ее не вывел мужской разговор. Но лучше бы она его не слышала. Голос принадлежал Витеру:

  - Зарай Климыч, какая-то сволочь украла из ящика останки капитана и Кубача, которые мы доставили вчера в часть.

  - Украли? Кости? - удивленный голос Зарая. - Кто бы мог так погано пошутить?

  - Пока не знаю, - процедил со злостью Витер. - Но вытрясу душу из каждого, пока не найду шутника. А потом подвешу его за волосы, вот тогда ему не до смеха будет.

  - Не говори пока дочери Лазара. У девчонки, похоже, и так нелады с рассудком от горя.

  Девушка накрыла уши ладонями и держала их закрытыми, пока в библиотеке снова не установилась тишина. Может быть, у нее и впрямь что-то с головой?

  Память снова настоятельно возвращала ее к сцене у мельницы. 'Правда тяжела', - повторил он некогда сказанные ею слова. Какая ирония, подумала Тиса. Он мог бы попытаться оправдаться, а вместо этого предавался философии. Указывал на исключения в трактате. Странная мысль неожиданно посетила ее голову, и она оторвала лоб от колен. Затем встала на ноги и последовала к нужному стеллажу, тому самому, на котором она когда-то сидела с Трихоном. Подвинув стремянку, Тиса поднялась на нее и взяла с верхней полки книгу. Философский трактат об истине.

  - В конце книги нет никаких исключений, - прошептала девушка.

  Не пытаясь спуститься, в нетерпении Войнова раскрыла книгу с конца и принялась листать, надеясь в душе увидеть то, о чем подумала. И вздрогнула, когда среди страниц мелькнул белый сложенный вчетверо листок. Она раскрыла его. Знакомый почерк на сей раз оказался размашистым и путанным, по-видимому, автор послания очень торопился.

  'Тиса! Если ты читаешь эти строки, значит, я допустил непоправимую ошибку и вскоре поплачусь за нее'.

  Девушка почувствовала слабость в ногах и решила все же спуститься со стремянки. Присев на подоконник, она продолжила чтение.

  'Нет предела моему сожалению, что вместо того, чтобы сказать правду лично, смотря в твои ясные глаза, мне приходится доверить свое откровение бездушным строчкам. Тиса, я не тот за кого себя выдавал все это время. Я не кадет Рудненского училища. Не шкалуш, хотя горская кровь и присутствует во мне в малой доле. Мое настоящее имя Демьян, и я давно покинул скамью училища. По долгу службы вынужден был скрывать свой истинный облик. И я не сказал еще одного'.

  Точка в конце предложения казалась жирнее положенного.

   'Я - вэйн. Только Единый знает, как я сожалею сейчас, что так и не собрался с духом сказать это тебе раньше. Все верно. Это меня ты видела в своем видении. Но ошиблась в одном, я не вызывал изнаня. Я обследовал октаэдр, желая понять, кто его создал. Сейчас я с большой долей вероятности могу утверждать, что это обоим нам небезызвестный Зарай Климыч, начальник таможни. Что для меня самого есть большая неожиданность, - ведь он не вэйн. Увы, как бы мне не хотелось, я не могу его трогать, пока мои люди не прощупают его вэезвязи, и мы не узнаем, кто за ним стоит. Им нужен этот драконов оберег твоего отца. Поэтому ты в большой опасности. Сейчас каждый твой шаг подобен шагу над бездной, Тиса'.