Unknown

 Ощущение такого твердого и горячего члена у губ ее киски, заставило ее тяжело дышать из–за отчаянной необходимости.

Он начал использовать ее сзади. Вся длина его члена терлась о ее щель, толкаясь прямо в ее клитор. Она мяукала, высоко выгибая свои бедра, чтобы получить его, «пилящее» движение доводило ее до безумия, кремовая мыльная пена способствовала их движениям. Он не проникал в нее, но это было так же хорошо. Так хорошо!

 Он лизал ее мочку.

– Тогда я понял ... – Его руки скользнули вниз, обхватывая ее бедра, его ласки на ее теле были такими тягучими, как гипноз. – Я понял, что ты – моя. То, что я должен иметь то, о чем  они лишь  фантазировали.

 Его пальцы сходились между ее бедер, сверху бренча на ее клиторе, пока головка его члена гладила его снизу. Огонь в ее животе полыхал, как в преисподней.

– Я сюда забрался первым... первым излил сюда свою сперму. Это моя киска. Моя! Ты слышишь меня, Сara? Я здесь ем ... Я здесь играю... Я здесь кончаю ... Я здесь живу!

 Его слова, пальцы и член танцевали в совершенном тандеме в этом идеальном ритме. Он обращался с ее телом, как виртуоз, и это было изумительно невероятным, как и тогда, когда она играла песню, она просто создавала, а все музыкальные ноты идеально объединялись, сливаясь в самой красивой, восхитительной мелодии.

 Давление в ее животе уступило место оргазму настолько приятному, что ее зрение размыло, а ноги подкосились. Но он был скалой позади нее, бесстрастно цеплявшейся за нее в своем владении. Она выгнулась напротив него, называя его имя, когда была потеряна во всем этом, снедаемая всем этим.

 Она едва ощущала его, жестко ударяющегося позади нее, неуклонно следовавшего за своим удовольствием, но почувствовала это, когда он достиг своего пика, потому что он так крепко ее обнял, что ее кости могли бы просто сломаться.

– Dio, Валенна! Бляяяяя!

 Он был вибрирующей силой в самом ее центре, его сущность тепло омыла холодные, сухие места внутри нее.

 Он принес в кровать ее обмякшее тело.

– Джан…

– Хм?

– Я думаю, что я мертва.

– Это хорошая смерть? – спросил он, с нежным весельем в своем голосе.

 Она издала несвойственное фырканье.

– Он еще спрашивает.

Вздохнув в апатии, она повернулась боком. Он устроил себя позади нее.

 Они оба были нагими, их тела едва ли были сухими после душа, их сердцебиения лишь возвращались в нормальное состояние. Ее кости превратились в желе, она едва могла ходить.

 Он устроил ее длинные волосы подальше от своего лица. Она улыбнулась, когда подумала о его неуклюжей попытке высушить их с помощью вентилятора, так как она была настолько выбившейся из сил, что не могла поднять даже палец. Она просто хотела уютно устроиться и заснуть.

– Смерть от оргазма. – сонно сказала она.

 Он усмехнулся.

– Спасибо.

– Ты пока не ответил на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Каким видят тебя люди в твоем мире?

– Ах.

 Он стал тихим.

– У меня нет энергии, чтобы прямо сейчас тебя загуглить.

 Он пропал, все еще находясь позади нее. Ему потребовалось несколько минут, чтобы снова заговорить.

– В моем мире, я бескомпромиссный, требовательный, высокомерный, самостоятельный. Пресса ненавидит меня. Даже папарацци держатся подальше от меня. У меня не много друзей. Я человек, с которым трудно иметь дело, и с кем гораздо хуже жить. Я не хороший человек, в принципе.

 Она переплела их пальцы. Что, черт возьми, он говорит?

– Каким–то образом, мне трудно в это поверить. – сказала она, ее голос был невнятным. Сон был небесным коконом, медленно оборачивающимся вокруг нее.

– Почему?

– Потому что, насколько я понимаю ... за очень короткое время, что я была с тобой ... со мной ты был лишь  замечательным. Эпическим ... просто ... эпическим.

 Джан почувствовал, что ее дыхание стало ровным. Она заснула.

 То, что она сказала последним, заставило его грудь расшириться от неуловимой радости, а затем сжаться с неуловимой грустью.

Такое доверие и наивность – это было для него новым. Он слишком долго был измученным, забыл, каково это, быть оцененным женщиной без каких–либо предубеждений. Он был окружен людьми, которые знали о нем слишком много: чем он владел, что он мог бы для них сделать, что они получили бы от него.

 Его жизнь была не очень привлекательной. Она не была чем–то, о чем он был бы горд рассказать, особенно такой женщине, добившейся всего своими силами, как Валенна Джонс.

В настоящее время он, безусловно, был самым богатым Медичи во всей Европе, но это в большей степени было его проклятием, нежели благословением.

 Славные дни семьи Медичи закончилось в 1700–х годах, когда последний мужчина–лидер клана, Джан Гастон, умер, не оставив наследника. Некоторое время наследие Медичи было продолжено сестрой Джана, Анной Марией Луизой, но она, в конце концов, сдала все Священной Римской Империи. С ее смертью фамилия Медичи закончила свое существование.

 Род Медичи жил посредством смешанных браков женщин Медичи в различных частях Европы, но династии больше не было.