Универсальный принцип

– Ваша честь! Ну это же бессмысленный допрос! – вновь вмешался Защитник. – Всё это уже многократно спрашивалось-переспрашивалось! Константин Ипатьевич даже не знает, какой ещё вопрос можно задать Подсудимой. Потому что по сути никаких вопросов у нас к Подсудимой больше нет! Мы задали ей уже все возможные вопросы и получили на них удовлетворительные ответы!

– Вот-вот! Удовлетворительные! – возразил Обвинитель. – Удовлетворительные для кого? Для вас? А я, может быть, не удовлетворился!

Судья пошарил рукой в поисках молоточка, но не найдя его, отчаянно застучал по столу кулаком:

– Тихо-о-о-о!!! Что за балаган?!

– Ваша честь! Карл Фридрихович мне категорически мешает работать! – пожаловался Общественный обвинитель.

– Продолжайте, Константин Ипатьевич, – проговорил Судья и погрозил указательным пальцем Защитнику.

– Я всё время сбиваюсь… всё время сбиваюсь… Я не могу быть последовательным!

Обвинитель сердился и водил пальцем по своим записям. Но так и не найдя искомого, он на несколько мгновений закрыл глаза и задал затасканный до дыр на предыдущих слушаниях вопрос:

– Подсудимая, расскажите, как вы забеременели.

Анастасия Поликарповна драматично вздохнула и взялась повторять:

– Я забеременела после ежегодного Призыва к деторождению. Я не хотела участвовать в Призыве и поэтому скрывалась какое-то время в подвале заброшенного дома, но меня нашли и доставили в Лабораторию овуляций, где я прошла процедуру спермакцинации. Удостоверившись, что оплодотворённая яйцеклетка надёжно закрепилась в матке, и нет угрозы выкидыша – меня отпустили домой.

Анастасия Поликарповна замолчала.

– И что было дальше?

– Дальше я решила избавиться от ребёнка. И, так как закон запрещает аборты, я вынуждена была пойти в подпольную больницу. К несчастью, в тот день в ту самую больницу нагрянули правоохранительные органы и всех забрали в тюрьму. И меня тоже. Меня продержали в заключении до тех пор, пока я не родила. Таким образом, меня оградили от возможности повторить попытку аборта. После рождения ребёнка я чудом избежала предписанных мне по закону наказаний. Амнистировали меня из-за грудного ребёнка и престарелых родителей, – Анастасия Поликарповна ненадолго задумалась. – Что ещё следует сказать? Ах, да… Роды были тяжёлыми, и я больше не смогла иметь детей.

– А что? Хотелось?

– Нет, но впоследствии я вторично попала под процедуру спермакцинации… И как ни старались в Лаборатории овуляций, забеременеть я не смогла. И… это была большая радость для меня, потому что мне с одним-то ребёнком было очень тяжело, а с двумя я бы вообще не справилась…

– Вы утрируете.

– Вовсе нет! Я же уже неоднократно рассказывала вам о нашей убогой жизни с Фросей…

– Рассказывали? Правда? Наверное, мы запамятовали… Расскажите, пожалуйста, ещё раз, сделайте милость, – Константин Ипатьевич внимательно оглядел Подсудимую, наклонил голову набок и уничтожающе улыбнулся. Защитник поджал губы, бросил беспомощный взгляд на дремлющего Судью и рефлекторно сжал руку в кулак.

Анастасия Поликарповна устало посмотрела на Общественного обвинителя, потом на Защитника, опустила глаза вниз, зацепилась взглядом за выбоину в полу и бесстрастно заговорила:

– Мы жили невыносимо плохо, почти что нищенствовали, питались очень скудно… Я потратила все сбережения, сделанные вместе с родителями, чтобы их же самих и похоронить. И ещё осталась должна приличную сумму Комитету погребения и Городскому займово-инвестиционному хранилищу им. Математической константы Пи… Я всё время была полуголодной. Работала тогда секретарём в Статистическом центре, получала гроши. Центр этот посредством общественного мнения занимался изучением будущего с целью предотвращения подобного в прошлом… Я приходила в центр с Фросей, клала её в нижний ящик письменного стола между грифельных карандашей, дырокола и коробочек с кнопками и скрепками. К счастью, девочка была не капризной, могла спокойно проспать весь день… Иногда даже, чтобы покормить дочь грудью, мне приходилось её будить…

– Значит, дочь на работу приносили? Против должностных инструкций шли?

– Да, шла, а что мне ещё оставалось делать? Ведь дома дочь одну не оставишь… В ясли никто её не брал, так как я имела судимость… Родители мои умерли почти что одновременно, как я уже говорила, когда Фросе ещё даже года не исполнилось, поэтому ждать помощи мне было не от кого…

– Понятно… Привыкший нарушать закон будет делать это повсеместно и с завидной регулярностью, – назидательно заключил Обвинитель.

Анастасия Поликарповна ничего не ответила и уставилась в окно. Карл Фридрихович участливо смотрел на неё, Константин Ипатьевич перебирал свои бумаги. Вдруг в его глазах промелькнула заинтересованность, он осторожно положил исписанные листы на стол и склонился над ними.

– Вы, кстати, Анастасия Поликарповна, как-то на одном из слушаний вскользь упомянули о желании убить дочь, когда та была ещё совсем маленькой… Помните?

Подсудимая медленно отворотилась от окна, посмотрела задумчиво на Общественного обвинителя и кивнула.

– Поделитесь с нами?