Уничтоженный Кремль

Со школьной скамьи мы помним «ленинское учение о двух культурах», о культуре господствующих и культуре угнетенных классов, борющихся между собой. Последние пятнадцать лет над тезисами Ленина принято иронизировать, но не над собою ли мы иногда смеемся? В истории прежней и современной России, похоже, и в самом деле боролись и борются две культуры, правда, независимые от классовых различий, Одна — культура традиции, культура естественного, органического развития, культура бережного отношения к национальному наследию — настоящему фундаменту любых преобразований, в конечном итоге определяющему их результаты. И другая культура — культура безжалостного, бездумного, безграмотного новаторства — в политике, экономике, социальной жизни, искусстве. Новаторства, готового принести любые ценности в жертву творчеству нового как такового. Отвлекаясь от культурной темы, спросим себя — не его ли отравленные плоды мы пожинаем последние пятнадцать лет?

И, возвращаясь к культурной теме, вспомним слова теоретика футуризма Н. Н. Пунина: «Разорвать, разрушить, стереть с лица земли старые художественные формы — как не мечтать об этом новому художнику, пролетарскому художнику, новому человеку». Конечно, вряд ли кто из «творцов» — художников и политиков нашего времени — рискнет сегодня под ними подписаться. Но помните… в одну предвыборную кампанию в Москве любили повторять: «Верьте только делам!» Им и приходится верить. Посмотрите, если повезет, на современную Москву с колокольни Ивана Великого. Или с Воробьевых гор. Сравните со старыми картинами и фотографиями. Сравните прежние и нынешние панорамы Кремля.

И подумайте — можно ли, оглядывая современную панораму Москвы, понять: какие, например, были основания у Гоголя, любовавшегося Москвой с бельведера Пашкова дома, сказать задумчиво: «Как это зрелище напоминает мне вечный город»? Невозможно. Нету их, оснований. Съедены реконструкциями, нынешние лишь подъедают последнее.

А «вечный город» — Рим — между тем остался Римом. Париж — Парижем. И другой наш «вечный город» — Константинополь — весьма похож на свои портреты столетней давности. А ведь это все мегаполисы не меньше нашего, столицы развитых государств, пережившие, как и Москва, тяжелый XX век — с войнами, оккупациями, переворотами, революциями. Но они, в отличие от Москвы, остались собою.

Может быть, потому, что не жили под пятой «профессоров»?

Часть II Погибшие памятники Кремля

Собор Спаса на Бору

Церковь Спаса на Бору. Рисунок Н. Мартынова. Середина XIX века.

«Церковь Спаса-на-Бору. Как хорошо: Спас-на-Бору! Вот это и подобное русское меня волнует, восхищает древностью, кровным родством с ним», — написал когда-то Иван Бунин. Повторим за Буниным: Спас на Бору. Как хорошо… тем более, что только имя и осталось.

Номер один

«Самая древнейшая церковь в Москве есть Кремлевский Собор Преображения или Спаса на Бору» — чеканная строка из «Записки о московских достопамятностях» Н. М. Карамзина. Собор Спаса на Бору хранил память о самых ранних временах Московского княжества. В «Указателе московских церквей» М. И. Александровского (1915), составленном по хронологическому принципу, он имел номер 1.

Само название церкви выдавало ее глубокую старину: ее построили, когда еще шумел на кремлевском — Боровицком — холме сосновый бор. Первый московский князь Даниил Александрович, как говорит предание, около 1272 года выстроил в этом бору деревянную церковь на месте хижины совсем уж легендарного отшельника Вукола. Когда князь впервые заехал в бор, было ему предсказано, что здесь, как говорит средневековое «Сказание о начале Москвы», должны были подняться град велик и воздвигнуться «царствие треугольное». Так и сбылось — не зря же Кремль имеет в плане форму треугольника.

Некоторые историки считают, что монастырь при Спасской церкви существовал уже с 1290 года. В 1318 году в деревянном храме временно находились мощи убитого в Золотой Орде великого князя Тверского Михаила. Этот предшественник дошедшего до XX века каменного собора, по некоторым данным, считался главным храмом Москвы до построения в 1326 году Успенского собора Ивана Калиты.

Иные предания говорят, что монастырь, основанный князем Даниилом, первоначально находился на месте современного Данилова монастыря, а в 1330 году великий князь Иван Калита перевел его братию в Кремль — так и появился Спасский на Бору (Спасоборский) монастырь, которому стал подчинен с тех пор Данилов. Вот как повествует об этом пискаревский летописец:

«В лето 6838 (1330) князь великий Иван Данилович заложи церковь камену на Москве святого Спаса майя в 10 день, сотвори ту архимандрию и посади в нем архимандрита перваго, именем Ивана».

В центре нового Рима