Уничтожение

— Я хочу спросить: почему они не сражаются? Почему вся их армия не может оказать достойного сопротивления? Да что там достойного… Более жалкого зрелища я не видел за всю историю войн!

Судя по всему, он и не ждал ответов от Рэйвен. Продолжал разглагольствовать, задавая риторические вопросы. Похоже, его искренне огорчал тот факт, что его армия не встречает сопротивления. Девушке это казалось бессмысленным.

«Вот видишь? — произнесла Вадия. Рэйвен в это время безмолвно и терпеливо слушала речи Вайзеля и ждала, когда же дело дойдет до постели. — Он сам напрашивается на беду. Поверь, за этим генералам нужен глаз да глаз».

«Да, — согласилась Рэйвен. — Будем за ним присматривать».

РАДСТАК (3)

В результате переделки песня получилась не очень-то удачная — слишком много слов, они не всегда укладывались в размер, строчки не совсем гладко цеплялись друг за друга. Но Радстак упорно выводила куплет за куплетом, твердо веря: слова не главное, важнее передать заданный Аквинтом дух песни.

А он, конечно же, заключался в призыве к борьбе против Фелька, поработившего Каллах.

Некоторые посетители покидали зал таверны, едва заслышав куплеты, которые они с Део исполняли. Но были и такие, которые остались, придвинулись ближе к их углу и сидели с расширенными глазами, непроизвольно облизывая губы — как бы пробуя на вкус запретные слова.

Сама Радстак находила песню довольно глупой. По крайней мере, банальной. Део подыгрывал ей на громоздкой бандуре — местные жители называли его меллиглосом — очевидно, старшем брате тех изящных струнных инструментов, которыми пользуются у них на Юге.

Играл он вполне сносно, даже более того — неплохо. Радстак уже заметила: чем бы ни занимался ее напарник, во всем сказывалось его безошибочное чутье и этакое насмешливое обаяние. Оно делало Део неотразимым даже в обличии слюнявого идиота. Вот и сейчас: он сидел, перебирая струны, с выражением легкого удивления и восторга на лице: эк им удается!

Радстак, со своей стороны, легко и естественно имитировала хромоту. Таким образом, им удавалось избегать вопросов по поводу воинской обязанности. Аквинт мог быть доволен своими подчиненными.

Аквинт… Этот человек выглядел весьма сомнительно. Возможно, он действительно являлся сотрудником Службы безопасности — но особой любви к фелькской власти в нем тоже не ощущалось. Радстак вообще не отмечала в нем особых привязанностей к чему-либо, если не считать, конечно, явной любви к самому себе и своему юному компаньону. Коту. Поначалу Радстак показалось, что их связывают интимные отношения. Но затем она пришла к мнению, что этих двоих скорее всего объединяет криминальное прошлое. Да и настоящее тоже.

Она до сих пор точно не могла определить, о чем заключается суть их нынешней игры. Определенно, они боролись против Фелька, оккупировавшего Каллах. Тем не менее их попытки раскрыть подпольную организацию Рассеченного Круга выглядели вполне искренними — по крайней мере на первый взгляд. По мнению Радстак, основным движущим мотивом Аквинта было желание упрочить свои собственные позиции, которые окажутся под вопросом по завершении дела с мятежниками.

Больше всего девушку волновало, как ей самой (а вместе с ней и Део) наилучшим образом вписаться в эту сложную и неоднозначную интригу. Несомненно, лучше уж играть роль агентов Службы внутренней безопасности, чем сидеть под замком за попытку покушения на генерала Вайзеля.

Тем временем песня подошла к концу — к своему бездарно-вдохновляющему финалу. Она не потребовала от Радстак особых усилий. Дело в том, что когда-то девушка брала уроки вокала — это являлось неотъемлемой частью ее воспитания. Музыкальное образование обязательно включалось в программу обучения детей в большинстве цивилизованных государств Южного Континента, в том числе и в ее родной республике Диллокви. Немало времени потратила, изучая искусство и философию. Южная традиция полагала эти предметы не менее важными, чем получение практических навыков, необходимых для жизни.

Раздались дружные аплодисменты. Радстак тешила себя надеждой, что они относятся не только к провокационно-мятежным виршам, которые они накропали, но и к ее прочувствованному пению. Део раскланивался с радостной улыбкой дебила, которого только что погладили по головке.