Адама Кента из этого мира. Такой предатель как он не имеет право на жизнь.
Глава 8
Я нахожусь в душе так долго, что уже потерял счет времени. Этого никогда не
происходило прежде.
Все потеряло равновесие. Я пересматриваю свои решения, сомневаюсь относительно
всего во что верил, и впервые за свою жизнь я чувствую, что действительно устал.
Мой отец здесь.
Мы спим под той же заброшенной крышей; это то, что я не надеялся испытать снова.
Но он здесь, и останется в своих апартаментах до тех пор, пока не почувствует
достаточной уверенности для своего ухода. Что означает, что он будет решать наши
проблемы, нанося ущерб Сектору 45. Что означает, что я буду понижен до должности
марионетки и посыльного отца, потому что он никогда никому не показывает своего лица,
кроме тех, кого собирается убить.
Он – верховный главнокомандующий Восстановления, и предпочитает управлять всем
анонимно. Он путешествует всюду с той же самой группой солдат, общается только через
своих людей, и только при чрезвычайно редких обстоятельствах покидает столицу.
Новости о его прибытии в Сектор 45 наверняка распространились по всей базе и до
ужаса напугали моих солдат. Потому что его присутствие, реальное или воображаемое,
может означать только одно – пытки.
Прошло уже так много времени, когда я чувствовал себя подобно трусу.
Но, это блаженство. Этот момент длится долго – иллюзия – иллюзия силы. Покинуть
постель и помыться – это маленькая победа. Медики обернули мою травмированную руку
во что-то из пластика, специально для душа, и я, наконец, чувствую себя достаточно
хорошо, чтобы стоять самостоятельно. Тошнота прошла, головокружение прекратилось. Я
должен уже, наконец, мыслить ясно, и все же то, что касается выбора, продолжает быть
запутанным.
Я заставил себя не думать о ней, и все же начинаю понимать, что я все еще
недостаточно силен; не всегда, но особенно в те моменты, когда ищу её. Это стало
физически невозможным.
Сегодня я должен вернуться в её комнату.
Мне нужно найти её вещи, любые подсказки, которые помогут мне в её поисках.
Койки и шкафчики Кента и Кишимото уже были разобраны; ничего компрометирующего
не было найдено. Но я приказал своим людям покинуть её комнату –
Никому, кроме меня, не разрешается возвращается в то помещение. Пока я не взглянул на
все сам – нет.
И, по словам моего отца это – моя первая задача.
- На этом все, Дэлалью. Я дам знать, если мне понадобится помощь.
В последнее время он следовал за мной чаще, чем обычно. По всей видимости, он
приехал, чтобы проверить меня, когда я не показался на собрании два дня назад, и был в
бреду и слегка не в себе. Каким-то образом ему удалось принять всю вину на себя.
Если б это был кто-либо другой, мне пришлось бы понизить его в должности.
- Да, сэр. Мне очень жаль, сэр. Пожалуйста, простите меня, я никогда не намеревался
доставить вам дополнительные проблемы…
- Вам ничего не угрожает от меня, Лейтенант.
- Мне очень жаль, сэр, - его плечи опускаются, голова склоняется.
Его извинения ставят меня в неловкое положение.
- Сделайте так, чтобы войска повторно собрались ровно в 13:00. Мне нужно
обратиться к ним по поводу недавних событий.
- Да, сэр, - шепчет он, кивает, не поднимая головы.
- Ты свободен.
- Сэр, - он бросает свое приветствие и исчезает. Я остался один, стоя перед ее дверью.
Забавно, что я так привык к нахождению ее здесь; как это дало мне странное чувство
комфорта, знать, что она живет в том же здании. Ее присутствие на базе изменило все во
мне; те недели, когда она жила здесь, стали для меня впервые приятными для проживания
в этих кварталах. Я с нетерпением ждал проявления ее характера. Ждал ее истерики. Ее
смешных аргументов. Мне хотелось, чтобы она кричала на меня; я бы ее даже поздравил,
если бы она ударила меня по лицу. Я всегда давил на нее, играя с ее собственными
эмоциями. Я хотел встретиться с настоящей девушкой, пойманной в ловушку из-за страха.
Мне хотелось, чтобы она, наконец, вырвалась из собственных тщательно построенных
ограничений.
Потому что в пределах изоляции она могла бы симулировать робость, но здесь – среди
хаоса и разрушения – я знал, что она стала другой. Я просто ждал. Каждый день, чтобы
понять широту ее собственного потенциала; никогда не понимал, что, поручив ее одному
солдату, он мог отстранить ее от меня.
Я должен застрелиться за это.
Вместо этого я открываю дверь.
Панельные слайды закрылись за мной, когда я переступил через порог. Я стою один в
месте, где она была в последний раз, в месте, которого она касалась. Кровать грязная и
разрушенная, дверца шкафа висит открытой, разбитое окно временно залеплено пленкой.
Я чувствую какое-то понижение, нервную боль в животе, которую тут же игнорирую.
Я захожу в ванную и изучаю все принадлежности, шкафчики, даже внутреннюю часть
душа.
Ничего.