Умственные эпидемии

Доктор. Вот уж две ночи я провожу с вами без сна, а не подтверждается, что вы рассказывали. Когда ходила она в последний раз?

Придворная. С тех пор, как его величество уехал на войну, я видела, как она вставала, надевала на себя ночное платье, отпирала свой письменный стол, вынимала бумагу, складывала ее, писала что-то на ней, читала написанное, потом запечатывала и опять ложилась в постель. И все это в глубоком сне.

Доктор. Большое расстройство в природе: пользоваться благодеяниями сна и в то же время делать все как не во сне, а в полном бдении. Но в этой сонной возбужденности, кроме хождения и других ее действий, не слыхали ли вы, не говорила ли она чего?

Придворная. Как же, сэр, но такое, чех о я не хочу повторять.

Доктор. Мне-то можете сказать, и лучше будет, если решитесь на это.

Придворная. Ни вам и никому другому! У меня свидетелей нет и некому подтвердить мои слова. Смотрите: вон идет она. (Леди Макбет входит со свечей.) Так она всегда… и, клянусь жизнью, спит глубоко. Наблюдайте. Встаньте ближе.

Доктор. Где взяла она свечу?

Придворная. В спальне у себя. У нее в спальне постоянно огонь. Так сама велит.

Доктор. Видите: глаза у нее открыты.

Придворная. Но зрение закрыто.

Доктор. Что это делает она? Видите: трет свои руки.

Придворная. Как и всегда. Точно она моет их. Я видела, она так делала целых четверть часа.

Леди Макбет. А тут еще пятно.

Доктор. Чу, говорит. Я запишу ее слова, чтобы точнее все запомнить.

Леди Макбет. Прочь, проклятое пятно, прочь, я говорю. Раз, два; ну так, пора, пора за дело! — Ад мрачен! — Фи, мой Лорд. Фи! Воин — и трусит! Чего бояться? Что за важность, что кто-нибудь прознает? Кто может призвать к допросу нашу власть? — Кто бы подумал, что в старике было так много крови!

Доктор. Вы слышали?

Леди Макбет. У тана Файвского была жена — где теперь она? Неужели эти руки не будут чисты никогда? Ни слова более об этом, мой Лорд, ни слова: испугом этим портишь все.

Доктор. Уйдите вы, уйдите! Вы узнали то, чего не должны были знать.

Придворная. Она сказала то, чего не должна была говорить. Бог знает — что известно ей.

Леди Макбет. Все еще пахнет кровью! Все ароматы Аравии не надушат этой маленькой ручки. О! О? О?

Доктор. Как стонет! Тяжело у нее на сердце!

Придворная. Такого сердца не захотела бы я иметь за все ее величье.

Доктор. Хорошо, хорошо…

Придворная. Ах, дай-то Господи, чтобы все было хорошо, сэр!

Доктор. Нет, эта болезнь выше моего искусства! Впрочем, я знал таких, которые ходили во сне, но умерли святыми на постели.

Леди Макбет. Вымой руки, надень спальное платье, да не будь так бледен: я повторяю, Банко зарыт, не может выйти из могилы.

Доктор. В самом деле?

Леди Макбет. В постель, в постель, стучатся в ворота. Идем, идем, дай твою руку. Что сделано, то сделано. В постель, в постель. (Уходит.)

Доктор. И теперь в постель пойдет?

Придворная. Прямехонько.

Доктор. Недаром в робком шепоте кругом

Идут зловещие, дурные слухи

Дела против природы порождают

И смуту неестественную в духе —

Нужна здесь Божья помощь, а не наша! —

О Господи, мой Бог, прости нас всех! —

Смотрите вы за ней.

Все удалите,

Чем может повредить она себе,

И не спускайте глаз с нее. —

Прощайте. —

Она мне поразила ум и зренье.

Что думаю, я высказать того

Не смею.

Придворная. Доброй ночи, добрый доктор.