Умственные эпидемии

Но едва только скорченное тело этой злосчастной умирающей коснулось могилы, как тотчас ее парализованные члены пришли в крайнюю подвижность. Эти поразительные вздрагивания, охватившие ее тело, были похожи на борьбу жизни со смертью. Но смерть на этот раз была вынуждена уступить. Она скрывается и исчезает. Движение, теплота и сила уже во время борьбы пришли на смену неподвижности, холоду и бессилию. Боли прекратились, цвет лица оживился, и здоровье вернулось к больной со всеми своими атрибутами. Она встает, ходит, хотя и с поддержкой, но уже довольно твердой и свободной поступью и возвращается к своим носилкам, вызывая слезы и радостные восклицания зрителей, толпой следующих за ней.

Вернувшись на свою улицу, Гардуэн встает с носилок, идет твердой поступью, с легкостью поднимается на третий этаж и наконец входит в комнату, где ее встречает толпа людей разных званий и положений, которые наперебой пытаются выразить свой восторг по поводу столь быстрого и полного ее исцеления. Тысячи людей были свидетелями страданий бедной девушки в течение 6 лет, все скорбели о ее жалком состоянии и многие из наблюдавших, как ее переносили в беспамятстве в Сен-Медар, предполагали, что для нее больше ничего не остается, кроме усердных молитв о прекращении страданий и вечном успокоении. Как велико было теперь их изумление при виде той, которая в течение 19 месяцев не могла пошевелить ни одним членом, а затем даже лишилась речи — при виде того, как она ходит, говорит и действует будто человек, который никогда и не болел. С первого же дня ее здоровье стало таким цветущим, что многие не хотели верить, чтобы прежде она была парализована".

Как справедливо замечает Матье, случай с госпожой Гардуэн может служить связующим звеном между обыкновенными случаями и случаями, сопровождавшимися конвульсиями большого истерического припадка. Мы просим читателя припомнить то, что было сказано при описании последнего. Тогда перед ним предстанет точная картина событий, ежедневно происходивших с 1731 года на Сен-Медарском кладбище.

Вскоре после исцеления госпожи Гардуэн констатировали другое исцеление, наделавшее много шуму. Оно касалось некой Биго, давно потерявшей слух. Kappe де Монжерон уверяет, что она была глухонемой от рождения, но это мнение не разделяют его противники. Во всяком случае, Биго была настолько глуха, что над ее ухом можно было стрелять из пистолета и она ничего не слышала.

"Как только ее положили на могилу Пари 27 августа, в 7 часов утра, ее лицо тотчас же покрылось мертвенной бледностью, она лишилась чувств, и вскоре у нее начинаются такие сильные конвульсивные припадки, что ее с трудом удается удерживать. Она показывает знаками, что испытывает страшные боли в голове, ушах и горле. Ее голова вращается то в одну, то в другую сторону с такой поразительной быстротой, что нельзя различить черты ее лица. Провожатые больной, не подготовленные к такому зрелищу, снимают ее с могилы, но глухонемая через минуту просит знаками, чтобы ее положили обратно.

Не успели исполнить ее просьбу, как конвульсии, сопровождаемые сильнейшими страданиями, возобновились с еще большей силой, но, в конце концов, к утру 31 августа больная совершенно выздоровела и приобрела такой тонкий слух, что ей завидовали все окружающие".

К этому же времени относится еще один случай, представляющий для нас большой интерес. Он касается исцеления Жанны Фуркруа.

Эта молодая особа, дочь бакалейщика, по словам Kappe де Монжерона, поражала всем своим редким безобразием и странными болезнями. Но самым удивительным был анкилоз, разъедающий и жгучий, который уже более года как стянул Ахиллесово сухожилие ее левой ноги и, приподняв пятку гораздо выше обыкновенного, перевернул стопу почти задом наперед, вследствие чего нога выглядела отвратительно обезображенной, а госпожа Фуркруа совершенно лишилась возможности ею пользоваться. Вдруг, во время одной из конвульсий, кости левой стопы приходят в нормальное состояние, переворачиваются и принимают свое обычное положение. Ахиллесово сухожилие размягчается, вытягивается и становится эластичным. Большая опухоль, образовавшаяся около щиколотки, исчезает. Вся нога, прежде так ужасно обезображенная, мгновенно приобретает естественный вид, и госпожа Фуркруа начинает легко и свободно ходить.

Трудно дать лучшее описание истерической стопы, и для большей наглядности Kappe де Монжерон приводит в своей книге гравюру, отчетливо демонстрирующую положение больной. Я обращаюсь к каждому врачу, который прочтет эти строки: можно ли сомневаться в характере описанного здесь недуга и в причине его исцеления? Впрочем, мнение, которое теперь защищаю я, уже победоносно отстаивал проф. Шарко на своих лекциях в Сальпетриере, где очень часто приводились случаи, аналогичные с болезнью госпожи Фуркруа. Для уточнения следует добавить, что ее выздоровление произошло во время сильнейшего припадка, которому девушка подверглась под влиянием подражания — слыша и видя беспорядочные движения других конвульсионерок.