Умру вместе с тобой

Еще через пять минут они въехали в Несвижский переулок и остановились перед панельной многоэтажкой, напротив уродливой кирпичной стены с какой-то трубой.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. – Миронов отбарабанил по рулю ритм. – Надеюсь, за такой короткий срок Женечка не нашла замены Романову и сейчас одна дома.

– Не стоит быть слишком фамильярным, – осадил его Мещерский.

– Почему? У меня к этой девице сложное отношение. Тоже типа ревности. Если Романов все же станет нашим новым президентом. Когда-нибудь… Я почему-то не хотел бы иметь Женечку в роли первой леди. В ней мало покоя. Сплошной надрыв.

– Она просто сильно влюблена. Вы-то, лейтенант, любили когда-нибудь?

– Стараюсь не воспоминать об этом, когда я на работе. – Миронов вышел из машины и кивнул. – Итак, идем в гости.

И тут…

Дверь подъезда многоэтажки с грохотом распахнулась. И они узрели Евгению Хохловскую. И в каком виде!

Она явно успела набросить на себя первое, что ей попалось – длинное пальто песочного цвета. Пальто распахнулось, а под ним – шелковая куртка от пижамы, домашние шорты и надетые на босу ногу кроссовки. Она была растрепана, без косметики. С каким-то диким выражением лица. Прижимала к груди свою сумку. Со всех ног бросилась прочь от дома по пустынному переулку к проспекту.

Они так и застыли. Катя не успела даже окликнуть ее – Хохловская метнулась за угол дома. Бежать за ней?

– В машину! – скомандовал Миронов. – Это еще что за спринт по утрам?

Когда они вырулили из переулка, то на углу стали свидетелями еще одной странной сцены – Хохловская бешено жестикулировала на обочине проспекта, пытаясь остановить такси. Но все ехали мимо. Она даже что-то хрипло кричала – так отчаянно…

А затем вообще бросилась чуть ли не под колеса едущего мимо такси, так что машина с визгом затормозила, таксист высунулся, тоже крича, ругаясь, но она рванула дверь и плюхнулась на заднее сиденье. Видимо, она уговорила таксиста, и через минуту такси с места в карьер понеслось по проспекту. Миронов поехал за ним.

– Куда мы? – спросил Мещерский.

Это знала лишь Хохловская, которую они преследовали.

Катя поняла лишь, что они мчатся куда-то за Воробьевы горы – мимо «Лужников», по набережной, мимо Новодевичьего монастыря и парка, на Третье кольцо и сразу на съезд с него – через мост, на ту сторону Москвы-реки, потом поворот на улицу Косыгина.

У старой добротной девятиэтажки времен семидесятых Хохловская выскочила из такси и бросилась к подъезду. Они тоже вышли из машины и побежали за ней. Дверь еще не успела закрыться – Миронов рванул ее. Они услышали быстрый топот – Хохловская, пренебрегая лифтом, бежала пешком по лестнице. Второй этаж, третий, четвертый. Они поднимались за ней следом. И тут снова услышали ее заполошный отчаянный крик:

– Открой мне! Открой дверь! Не смей этого делать! Нет! Открой мне!!

Они увидели ее на площадке четвертого этажа у двери в квартиру – она бешено лупила по ней кулаками, орала и пинала дверь ногой.

– Женя! – окликнула ее потрясенная Катя.

Хохловская обернулась к ним – лицо ее опухло от слез. Она смотрела на них – казалось, она их даже не узнала в этот миг. А потом она истошно закричала:

– Помогите мне! Ломайте дверь!!

– Что случилось? – спросил Мещерский.

– Ломайте! Выбейте эту чертову дверь! Сейчас! Помогите же мне! Не стойте, как болваны! Он умирает там!!

Дверь старой квартиры заперли изнутри. Но к счастью, она была ни железной, ни бронированной.

Миронов ударил по ней плечом, Мещерский кулаком. А потом они вдвоем поднажали, чуть отступили и… под отчаянные крики Хохловской с размаху выбили ее с косяка.

Глава 35 Редкость. Цвет – алый

– Что это за место? В чью квартиру мы сломали дверь?

– Это его… то есть его матери, они жили здесь, когда он был маленький!

Евгения Хохловская оттолкнула с дороги Миронова, что вопрошал, озирая квартиру, и понеслась по коридору, как вихрь.

Коридор, узкий и длинный, две комнаты, вид нежилой, запущенный, пыльный, сумрачный. Но Катя даже не успела оглядеться – Хохловская рванула дверь ванной и испустила пронзительный вопль.

Феликс – полуголый – лежал в ванне, полной воды. И вода, и пол, и кафель – все было алое от крови. Он вскрыл себе вены.

Сергей Мещерский бросился к нему первым – сунул руку в воду и выдернул затычку, спуская воду. Затем приложил пальцы к шее Феликса, прощупывая пульс.

– Он еще жив! Надо остановить кровотечение, наложить жгуты! – Он сорвал с крючка полотенце.

Катя видела запястья Феликса – он взрезал их вдоль. И этот длинный разрез внушал Кате страх. Мещерский попытался обмотать полотенцем предплечье, и в этот миг Феликс словно очнулся от глубокого сна. Окровавленной рукой он с силой оттолкнул Мещерского от себя.

– Нет! Не смей!

– Держите ему руки! – крикнул Мещерский. – Полотенце не годится, нужен нормальный жгут – ремень или галстук! Ищите скорей! И в «Скорую» звоните! Не стойте столбом!

Катя начала набирать на мобильном, звонить в «Скорую». Руки не слушались.

– Адрес! Женя, какой точный адрес?!