Умри Убей Воскресни

– Стала овощем? – уточнил Макс, не стараясь скрыть свое злорадство. Черт с ним, с состраданием и жалостью, старуха получила, что заслуживала, как и этот хрен Казарцев. Вспомнилась мерзкая улыбочка на узкой с запавшими щеками физиономии, ловкие, незаметные глазу движения, негромкий голос, покровительственный тон. «Жри, скотина!» – Макс вдруг поймал себя на том, что улыбается. Терять-то уже нечего, понятно, что влепят ему по полной.

– Все, Максим Сергеевич, прошу прощения, мне надо идти. Желаю вам удачи, она вам пригодится. Встретимся в суде.

Макс продолжал улыбаться, адвокат отвернулась и быстро вышла из следственного кабинета. Вошел конвой, Макс поднялся, в голове было пусто и легко. Все, теперь точно все, он, считай, покойник – жизнь кончилась. Отца жалко, и Настасью, надо будет как-то передать ей, чтобы не ждала, уезжала поскорее и все забыла, она еще найдет себе нормального мужика, родит ему детей, и все у них будет хорошо.

И наступило безвременье, ни день – ни ночь, ни зима – ни лето, а черт его знает, что такое. Следователь о нем точно забыл, и Макс спал сутки напролет, спал и никак не мог отоспаться. Поднимался разбитый, мрачный от черных снов и через пару-тройку часов снова проваливался как в омут, и рад был, что время так идет, что не надо ни думать ни о чем, ни жалеть, ни пытаться исправить. Суд – значит суд, и очень хорошо, пусть будет суд. Казарцев, понятное дело, не появится, и все же Макс решил сделать, как советовала ему адвокат – рассказать всю правду, а там куда кривая вывезет. По правде говоря, в десять лет для себя не шибко верил, но и пяти за глаза хватит. Одно радует – у Мишки дела не так плохи, как у него, выкарабкается мальчишка, никуда не денется.

А еще через неделю дело сдвинулось, Макса повезли в суд. Из своих в зале была адвокат и тот самый сосед, что рвался добить Мотьку лопатой. Адвокат – она сидела напротив «клетки», и на подзащитного старалась не смотреть, перебирала бумаги и внимательно слушала судью, а мужик опасливо поглядывал то на Макса, то в зарешеченное окно, ерзал на стуле, и по всему было видно, что дяде не по себе. «Он-то зачем сюда притащился? На террориста поглядеть?» – мужик то краснел, то бледнел, смотреть на него было противно, и Макс уставился в пол. Тем временем судья, еще довольно молодая блондинка приятной наружности зачитала доклад, выслушала обвинителя из прокурорских, а затем перешла к опросу свидетелей.

– Панкратов! – вызвала она, и неожиданно поднялся тот самый мужик, одернул футболку и зачем-то убрал руки за спину. Снова глянул на Макса и воззрился на судью. Та строгим голосом велела ему рассказать, как все было.

– Псина на пацана кинулась, а этот, – дядя невоспитанно ткнул пальцем в сторону «клетки», – ее убил.

– Чем убил? – уточнила судья.

– Так я же говорил, – протянул мужик, – спрашивали уже, что раз.

– Вы должны отвечать на мои вопросы. Чем Добровольский убил собаку, принадлежавшую Казарцевой Фаине Алексеевне?

О, вот и до бабки господина капитана добрались. Ее, наверное, тоже допросили. Хотя она теперь вроде как овощ до конца дней. Или раньше управились?

– Отверткой, – бухнул дядя, – длинной такой, я еще подумал, что это заточка.

– Этой?

В руках у судьи появился прозрачный пакет, в нем лежала длинная отвертка с зеленой ручкой. Макс ее сразу узнал, и странно было бы не опознать – эту отвертку он сам купил пару лет назад, и она с той поры валялась в гараже по причине полной непригодности – ручка треснула через неделю использования, не помогла даже изолента, которая и сейчас еще держалась на зеленом пластике. Появление отвертки Макса не удивило – менты весь дом, квартиру и гараж перекопали, и, похоже, ничего интереснее этой отвертки не нашли. На кой черт она им сдалась, спрашивается?

Адвоката терзал тот же вопрос, женщина выпрямилась, подалась вперед и прищурилась, разглядывая вещдок. Видела она эту отвертку впервые, глянула на Макса, на судью, на гособвинителя.

– Вы уверены? – немедленно активизировался тот, и дядя затряс головой:

– Да, да, не сомневайтесь. Я как подбежал, сразу ее у соседа в руках увидел. Он к собаке подошел и два раза отверткой в бок воткнул. Она и сдохла, в смысле собака, а не отвертка.

Адвокат повернулась к свидетелю, пристально посмотрела на него с тем же видом, что недавно на отвертку, потом глянула на Макса. Тот развел руками – я вам говорил, а вы мне не верили. А сам ничерта не понимал, голова странно закружилась, и состояние накрыло такое, точно из-под ног не то, что пол, а планету выдернули. Будто висишь в вакууме, как рыба в аквариуме, только плыть не можешь, и вообще шевельнуться ни сил нет, ни желания. Ситуация нарисовалась не просто странная, а невозможная, и Макс решил просто дождаться финала. Адвокат подавала ему какие-то знаки, а он не реагировал, глядел в стену над ее головой.

Судья и обвинитель оставили мужика в покое, тот плюхнулся на место и сидел с видом отличника, с довольным видом поглядывал то на судью, то на часы. То ли торопился куда, то ли ждал, когда все закончится, но из зала уйти не решился.