Умри, богема!

– Ты будешь мне указывать, пить мне или нет? Да кто ты такая вообще? Ты – чудовище! Да-да, настоящее чудовище! Вбила себе в голову, что за деньги можно купить все, даже дружбу! Нет, моя дорогая Лара. И жаль, что Марина поняла это так поздно. А я предупреждал ее, что с тобой опасно связываться. Что ты – настоящая стерва, через нее ты пытаешься пролезть на сцену и получить роли. Она всегда была мостиком, таким хлипким мостиком между тобой, бездарной уродиной, и нашим коллективом, а меня ты вообще пыталась купить…

– Скотина ты, Сазыкин, ты же сам попросил у меня денег. И не нужны мне были твои роли. Мне от вас нужно было совсем другое… – Слезы уже катились по моим щекам. Как же больно было слышать все эти грязные обвинения! Я думала честно сказать: мне хотелось, чтобы театр стал моей семьей, мне было так одиноко и тоскливо, что я на самом деле пыталась сделать для своих подруг и знакомых из театра что-то хорошее, стать в театре своей… Но в какой-то момент поняла, что не стоит этого делать. Скажу – и тогда точно стану посмешищем в глазах Сазыкина. Он вспомнит моего Ванечку, которому я не смогла родить детей, и вообще, мало ли что взбредет в его проспиртованную голову!

– А… До меня только что дошло, чего ты ко мне приперлась! – Он всплеснул руками и чуть не упал, потеряв равновесие, ему пришлось даже ухватиться за ручку двери. – Твоего нового ухажера, между прочим, уважаемого человека, бизнесмена, арестовали вместо Жорки!

Он был так пьян, что уже забыл, что не так давно выдал мне всю эту информацию по телефону, когда я звонила ему из аэропорта.

– Ленка его отмазала. Ленка Скоробогатова… А… Ты ее все равно не знаешь. – Он махнул рукой. – Вот баба! Вся Москва уже знает о том, что у нее сорвало крышу, она влюблена в Логинова до потери пульса. А следователи вообще слепые бараны! Что им скажут, то они и сделают! За бабло или по воле начальства.

– Но ты ведь мог пойти в прокуратуру и сказать, что Лева никого не убивал, ты мог бы обеспечить ему алиби. Мы же все тогда были на кухне – ты, я, Лева! Ну, хочешь, я дам тебе эти несчастные миллионы, чтобы ты подтвердил, что это не он…

– Ты что, так ничего и не поняла? – Он театрально расхохотался. – Зачем же я буду обеспечивать ему алиби, если на кону свобода Жоры, настоящего убийцы?! Если отпустят твоего Леву, то арестуют меня! И тогда уже Лева, а вместе с ним и ты, а может, и Тряпкина, особенно после того, что я ей здесь сегодня наговорил, вы все дадите показания против меня, все будете дуть в одну дуду, мол, это я выходил из квартиры, вы даже слышали, как мы втроем – я, Жора и Соня, ругались на лестнице, а потом Жора ушел, а мы с Соней еще какое-то время продолжали находиться в подъезде, разругались в пух и прах, и я выбросил ее в окно… Я же режиссер! Я уже все себе представил! Нет уж, не стану я давать никакие показания, выкарабкивайтесь сами…

Он тяжело вздохнул и стал медленно оседать на пол. Я не пошевелилась, но Родионов кинулся к нему, успел удержать, поставил на ноги, прислонил к стене, как большую куклу.

– Напрасно вы так дурно думаете о людях, – сказал адвокат, отряхивая руки, словно испачкался в грязи.

– Ты, ты… Вы с Тряпкиной бросили меня, когда мне так нужно было ваше участие, ваша поддержка. Даже на похороны не остались. Как говорится, в этом спектакле нет ни одного положительного героя. Ни одного! Все вокруг – сплошные предатели. Иуды. А Логинов – первый Иуда!

Он так громко кричал, что дверь соседней квартиры открылась, и мы увидели женщину в халате, такую соседку в бигуди, классический киношный образ. Она шумно вздохнула, после чего, покрутив пальцем у виска, скрылась за дверью. Из недр ее квартиры потянуло запахом тушеной капусты.

– Всех предал, подставил! Ленку, которая ничего для него не жалела и вообще собиралась сделать ему карьеру в Голливуде, она сама мне рассказывала, когда мы с ней вот здесь, у меня, сидели, выпивали, и она говорила мне о том, как она… Ах, да что там! Эта женщина просто сгорает от страсти! Может, она и некрасивая, и не очень-то молодая, но в ней столько жизни, страсти, она – как пламя!

Мы слушали его не перебивая. Нам с Родионовым было интересно и полезно узнать подробности жизни и любви этой удивительной женщины, ставшей для нас опасной.

– Вот вы скажете – все, как в кино! Да? А вот и нет! Я так вам скажу: в жизни бывает куда круче, сложнее и ярче! И если бы я был драматургом, то написал бы пьесу вот о такой любви, испепеляющей! Эта баба, может, я скажу грубо, но она как та самая хрестоматийная обезьяна с гранатой, которая может рвануть. Да-да, она может взорваться в любую минуту! Вы думаете, никто из тех, кто ей сейчас помогает, не понимает, что происходит? Стоит сейчас этой цепочке нарушиться, всего одно звено окажется слабым и не захочет участвовать в этом балагане, и все, будет крах!!! Крах ее карьере, да всему! Все те, кого она подкупала, отвернутся от нее, предадут. Думаю, они и сами все понимают. Да только она сама понимает ли?