Умрешь! Умрешь! (СИ)

– Но если письмо от разведчиков придет завтра, – Рамси приподнимается в воде, пересаживается с зада на колени, ближе к отцу, – то завтра же ты велишь им собирать людей. А если нет, – он задумчиво кладет руки на край бадьи и упирается в них подбородком, – то скажи им, что письмо уже пришло. Лучше пусть сдохнут в буре, чем порежут наших людей.

– Я бы предпочел, чтобы письмо на самом деле пришло.

– Но если нет…

– Если нет – бойня будет в любом случае. И я хочу, чтобы ты был готов к ней, – прямо говорит Русе, так же прямо глядя Рамси в глаза.

– Да, отец, – и Рамси ухмыляется краем рта, – к этому я буду готов.

– Хорошо, – Русе снова опускает взгляд, переплетает пальцы. Рамси смотрит на него, чуть наклонив голову, и видит много усталости в худых отцовских плечах. – Что бы ни было завтра, больше таких спокойных ночей не будет, – твердо, хоть и почти шепотом говорит Русе. Рамси хмыкает: какими ж отец видит следующие ночи, если эти, в которые лилась кровь их людей, в которые весь замок дремал лишь минутно, а ненависть и страх питали и без того грязную одежду вонючим, едким потом, зовет спокойными?

– Зато тот, кто переживет грядущую битву, наконец сможет покойно выспаться, – продолжает Русе. – Сегодня позволить себе это может только леди Уолда, – у него опять слабо гнется край рта.

– Плохо же ты следишь за своей женой, если она спит, а не ждет тебя сейчас, – Рамси неприятно цепляется к словам.

– Я не вижу, чтобы и твоя жена ждала, – но Русе поднимает спокойный взгляд. – На супружеской постели, – он смотрит через плечо сына на широкую кровать, и Рамси хмурится.

– У нее есть свои комнаты.

– Как и у Уолды, – парирует Русе.

Они смотрят друг на друга молча и упрямо. С улицы и из-под двери несет кисловатой свежестью занимающегося в замке утра. Русе поднимается тогда же, когда Рамси двигается чуть назад в своей бадье, и вода тихо плещет по ее стенкам. Русе полностью одет, в кольчужный дублет с небеленой нижней рубахой, в крепкие суконные бриджи и высокие сапоги. И розовый плащ, шелестнувший по полу раз.

Потянув свободные завязки, Русе тихо касается сыновьего уха. Рамси кладет мокрую руку ему на бедро. Густые черные волосы по всему предплечью и чуток по плечу уже подсохли и торчат от холода, а в подмышке все мокро и сильно подает острым запахом щелока и свежего пота.

Рамси стоит перед отцом на коленях, глядя снизу вверх, и как только тот перестает распутывать тесемки на бриджах, берет в рот его мягкий член. Русе в ответ почти ласково запускает сухую ладонь в черные влажные волосы сына, полуприкрытыми глазами смотря, как сочно его полные губы охватывают маленькую головку, задирают тонкую шкурку. Языком Рамси проходится под этой шкуркой, там, где кисловато и солоно, лижет темную, почти черную венку за ней. Член подрагивает, набухая между обветренных до красных трещин губ; Рамси прячет зубы, когда Русе тянет его за волосы ближе, и с готовностью пропускает член по языку, утыкаясь губами в седой лобок. Нитка слюны течет на подбородок.

Русе мягко придерживает сына за затылок, направляя, помогая заглатывать, и смотрит сверху, как тот жмурится, скользя сжатыми губами по быстро наливающемуся кровью члену вперед-назад. Мягкие яйца покачиваются и тихо шлепаются о быстро ставший липким от подтекающей слюны подбородок Рамси. Русе дышит бесшумно и вслушивается во все звуки: в эти еле слышные шлепки, в шумное дыхание сына, в тихое причмокивание толстых губ и хлюпанье слюны во рту. Рамси послушно тяжелой худой руке сосет отцу, и его щеки снова слабо краснеют. Пальцы левой руки крепко жмут край бадьи, пальцы правой – под маленькой отцовской ягодицей.

Русе чуток ускоряет сына, чаще надавливая ему на затылок, не двигаясь сам. Короткие ресницы Рамси подрагивают; он покачивается в воде, и та бьет ему по голой спине мелкими накатами в ритм движений. Русе скользит по ней взглядом: вперемешку к белой коже прилипли волосы – как потеки черной крови, – а мутная вода едва прикрывает толстый зад. Русе хочет поиметь этот зад – до битвы, до битвы, звучит в его голове вороний клекот, – и сейчас самое время. Пока старательный Рамси не вытянул, не высосал хуже самой жирной и злой пиявки драгоценное белесое семя.

Русе снова тянет сына за волосы, слегка наматывая на узкую ладонь, но теперь от себя, и Рамси отстраняется, грубо ухмыляясь, и подбородок у него весь мокрый. Он вываливает свой здоровый собачий язык и принимается лизать отцовские яйца, мягко свисающие между седых бедер, и задевает носом упруго покачивающийся член. Когда Рамси так открывает рот, чтобы облизать лучше, у него видны торчащие желтые клыки, и Русе чувствует короткую, приятную вибрацию где-то в пояснице, когда этими клыками сын прикусывает его мошонку, оттягивая, смотря исподлобья. Но Русе все равно наматывает волосы сильнее, дергая Рамси вверх. Тот утробно и зло взрыкивает, поднимаясь, резко брызгая водой во все стороны, и Русе не без скрытого где-то под пустым лицом удовольствия оглядывает поднимающуюся мощную грудь, заросший черным волосом живот и твердо торчащий член, весь блестящий от воды.