Умрем, как жили

Но пожалеть об этом у него еще будет время. И начало оно свой отсчет через минуту, как только замер грузовик. В кузов, раскачав, как бревно, кинули тело. Александр не без труда признал окровавленное лицо Толмачева — изо рта текла кровь, переносица вспухла пирогом. Перевесившийся через борт Гельд сказал, обращаясь к Кармину:

— Если будешь сопротивляться, пристрелят без следствия. Он пытался взорвать немецких солдат гранатой. Он — смертник.

Потом машина вновь закрутила по улицам и наконец застряла на одном месте. Александр, сидевший в глубине кузова, не мог распознать улицу. И только когда несколько раз повторилась фамилия «Токин», понял, что они стоят у Юркиного дома. Немцы долго и громко ругались. Грузовик, так и не приняв никого, двинулся дальше. Зато с каждой новой остановкой в кузов заталкивали очередную жертву. Кармин сидел, зажав голову руками, не глядя на новеньких, чтобы не закричать от отчаяния. Токин был прав лишь наполовину — брали не только членов штаба. Список арестованных оказался настолько широк, что, когда в кузов бросили старика Бонифация, Кармин зажмурил глаза и застонал.

Карно пробрался к нему вплотную и, сев на трясущийся холодный пол, по которому каталось тело Толмачева, свистящим шепотом произнес:

— Я же говорил вам…

И умолк. В слепой ярости Кармин начал озираться, ища случая рвануться из кузова, но на борту, держась одной рукой за крепежку брезентовой крыши, а другой стискивая автоматы, сидели двое фашистов. Прежде чем он допрыгнет до одного, второй трижды прошьет его очередью.

«Надо сделать это на остановке», — подумал Александр. Когда грузовик остановился еще раз и солдаты соскочили вниз, Кармин кинулся к борту. Грузовик стоял в глухом дворе гостиницы «Москва». Двор был полон немцев и полицаев. Один из них с повязкой кричал стоящим у входа:

— Принимай вторую группу! Скоро прибудет третья!

Гельд скомандовал:

— Выходи!

И погрозил пистолетом.

Кармин тяжело выпрыгнул из грузовика. Поодиночке, они вылезли на брусчатый двор, служивший некогда разгрузочной площадкой гостиничного ресторана, в котором столько раз обмывали очередную победу команды.

Карно помог Толмачеву, пришедшему наконец в себя, подняться, но подскочившие полицейские пинками сбили его с ног. Двое полицейских подхватили обмякшее тело, как мешок с зерном, и поволокли в дом.

Когда Кармин стал подниматься по лестнице на второй этаж, он вдруг представил себе, как еще прошлым летом притащил сюда Ритку Черняеву к ребятам из сборной клубов Ленинграда. Мастера прибыли в Старый Гуж на товарищеский матч. В их составе был пяток немножко состарившихся знаменитостей, делавших сбор, но не игру. Счет оказался 3 : 0 в пользу «Локомотива», но настроение у гостей было отличное. И вечером в большом «люксе» накрыли стол. Было весело как никогда. Ему, Кармину, предложили вместе с Токиным подумать насчет переезда в Ленинград. Обещали работу и отличные условия для тренировок. Играл патефон, кружились пары, а на душе было так захватывающе легко, что казалось, кружению не будет конца.

«Неужели в тот же номер?! — испуганно подумал Кармин. — Точно».

Комнаты, правда, были разгорожены, и из каждой пробита в коридор отдельная дверь с решетчатым окном. Мебели никакой. Вдоль стены стояло человек десять — и от этого просторная комната показалась тесноватой. Кармин узнал в лицо трех ребят с электростанции. Карно сидел в углу, по-турецки скрестив ноги, и внимательно смотрел на входившего Кармина. Гнетущая тишина стояла в комнате. Только за стеной стонали, страшно, навзрыд, и Кармину показалось, что он слышит, как больно Толмачеву.

Александр опустился на пол рядом с Карно. Исподлобья оглядел стоявших у стен. Кроме знакомых лиц, подавленных не то чтобы страхом, скорее обстановкой, непривычной и тревожной, увидел двух подозрительных типов и потому решил быть осторожным и ни о чем пока не спрашивать.

Но Карно поступил иначе.

— Где Токин? — одними губами спросил он.

— Ушел за линию фронта.

— Один?!

Кармин, собравшись с мужеством, признался:

— Мы отказались идти с ним, сочтя его решение паникой.

— Да! Как были сопляками, так и остались! Без Пестова вы бы не только первенство России не выиграли — по мячу ударить не смогли. Я-то старый дурак! Следовало все взять в свои руки… — Он умолк.

— Что теперь говорить, — Кармин пожал плечами. — Видно, все здесь.

— С размахом аресты проделали! Если верить полицейским и прибудет третья партия, то человек сорок наберется.

— Караваев не мог знать стольких. Мы же пятерками…

Один из стоявших странных типов опустился на пол рядом с Карно, и тот ничего не ответил. Разговор прервался. Так они и остались сидеть, думая каждый о своем, но, в сущности, оба думали об одном.

Переодевшись в рабочую одежду, Сизов только направился ко второй топке — вчера барахлил основной манометр, — как сверху, по железной лестнице, раздалось звонкое цоканье подков и ноги солдат показались в люке. Ганс Данцер, полуспустившийся из люка, показал рукой на Сизова. Солдаты подошли к Алексею, и один из них взял за плечо. Данцер с верхней площадки распорядился: