Умолкнувший оратор

Мне некогда было любоваться красотой мисс Гантер, поскольку по требованию Вулфа я вел стенографическую запись беседы и, не поднимая глаз, уже исчеркал пятьдесят четыре страницы. Вулф пребывал в настроении, которое я называл «загляни-под-каждый-камень», и, с моей точки зрения, некоторые записи имели примерно такое же отношение к убийству Буна, как историческая переправа армии Джорджа Вашингтона через реку Делавэр. Правда, кое-что могло оказаться полезным. Главным образом ее путевые заметки о передвижениях в прошлый вторник. К своему удивлению, мисс Гантер ничего не знала о совещании, помешавшем Буну отправиться вместе со всеми на поезде. Обычно она была в курсе всех его дел. В Нью-Йорке она вместе с Элджером Кейтсом и Ниной Бун отправилась в отделение Бюро регулирования цен. Кейтс пошел в аналитический отдел, а они с Ниной принялись помогать сотрудникам бюро отбирать на складе товары, необходимые для иллюстрации предстоящей речи Буна. Там был огромный ассортимент самых разных вещей, начиная от зубочисток и кончая пишущими машинками, и только к шести часам они управились с работой, отобрав два консервных ножа, два разводных ключа, две мужские рубашки, две авторучки и детскую коляску. Один из сотрудников помог мисс Гантер вынести все это добро на улицу и поймать такси до отеля «Уолдорф», куда уже уехала Нина. Коридорный поднял товары на этаж, где находился Большой бальный зал и гостиная. Там мисс Гантер узнала, что Бун просил ему не мешать, поскольку он готовится к выступлению в задней комнате, позднее ставшей печально известной как Комната убийства. Представитель НАП, генерал Эрскин, проводил ее туда.

– Генерал Эрскин? – переспросил Вулф.

– Да. Эд Эрскин, сын президента ассоциации. – (Я фыркнул.) – Он бригадный генерал, – объяснила она. – Один из самых молодых генералов в авиации.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, но видела его раз или два. Однако, само собой, я его терпеть не могу. – (На этот раз я не сомневался: она не улыбалась.) – Я ненавижу всех, кто связан с НАП.

– Естественно. Продолжайте.

Эд Эрскин подкатил коляску к двери комнаты за сценой и распрощался. Фиби Гантер пробыла у Буна не больше двух-трех минут. Впоследствии полиция потратила много часов на изучение этих двух или трех минут – последних минут, когда кто-то, кроме убийцы, видел Буна живым. Ну а Вулф потратил на них две странички моего блокнота. Бун был сосредоточен и напряжен сильнее обычного – ничего удивительного в данной ситуации. Он вытащил из коляски мужские рубашки и разводные ключи и разложил на столе, просмотрел сопроводительные документы, напомнил мисс Гантер, чтобы во время его выступления она сверялась с напечатанным текстом и отмечала все отклонения от оригинала, которые он сделает. Затем отдал ей кожаный чемоданчик и попросил оставить его одного.

Она вернулась в гостиную, выпила два коктейля подряд, поскольку явно в этом нуждалась, затем вместе со всеми проследовала в бальный зал, отыскала восьмой столик возле сцены, зарезервированный для представителей Бюро регулирования цен, и села. Она как раз ела фруктовый салат, когда неожиданно вспомнила, что забыла кожаный чемоданчик на подоконнике в гостиной. Но никому ничего не сказала, не желая признаваться в своей оплошности, и только собралась было, извинившись перед сидевшей рядом миссис Бун, выйти из-за стола, как Фрэнк Томас Эрскин поднялся на сцену и объявил в микрофон: «Дамы и господа, с глубоким прискорбием вынужден сообщить вам печальную новость, по причине которой никому не разрешается покинуть зал…»

Лишь спустя час ей удалось попасть в гостиную, но кожаный чемоданчик исчез.

Бун говорил ей, что в чемоданчике находятся валики с надиктованными им днем в вашингтонском офисе текстами. Больше она ничего не знала. В том, что Бун не рассказал ей о содержании записей на валиках, не было ничего удивительного, поскольку он редко этим делился. Для текущей работы мистер Бун пользовался услугами нескольких стенографисток, но самые важные письма и распоряжения, которые могли содержать конфиденциальную информацию, он записывал на диктофон и давал перепечатывать только мисс Гантер. Всего было двенадцать таких чемоданчиков с десятью валиками в каждом, и чемоданчики эти постоянно курсировали между мистером Буном и мисс Гантер, а также мисс Гантер и другими стенографистками, поскольку Бун практически всегда пользовался диктофоном. Чемоданчики были пронумерованы. Пропал номер четвертый. Мистер Бун всегда пользовался диктофоном фирмы «Стенофон».

Мисс Гантер призналась, что совершила ошибку. До утра среды она никому не говорила о пропаже, пока полиция не поинтересовалась, что лежало в кожаном чемоданчике, с которым мисс Гантер пришла в гостиную. Конечно, какая-то крыса из НАП донесла об этом полицейским. Она объяснила свое молчание нежеланием признаться в халатности, заметив, однако, что это никому не причинило вреда, поскольку содержимое чемоданчика никак не могло быть связано с убийством.

– Четыре свидетеля утверждают, что, когда вы из гостиной направились в бальный зал, чемоданчик был при вас, – пробурчал Вулф.