Умный выстрел

Занятый своими мыслями, я не заметил, как оказался в квартире Сошиной. Разувшись в прихожей, я прошел вслед за ней в зал — он же, что сразу бросалось в глаза, — рабочий кабинет. Напротив наглухо зашторенного окна, которое выходило на проезжую часть, стоял массивный письменный стол. На кипу бумаг падал свет от настольной лампы с зеленым абажуром. Я спросил судью, над чем она сейчас работает. Сошина поначалу буркнула что-то нечленораздельное, потом вдруг заговорила внятно. Ей было необходимо выговориться: не перед зеркалом, в котором она видела толстую тетку, а перед реальным собеседником. Ее доставали чаще всего дела с аферами: в одном деле десятки коммерческих структур, фиктивные договоры с субхолдингами и дочерними фирмами компаний на оказание неких консультационных услуг, при этом никаких реальных работ не проводится, однако структуры платят сотрудникам фирм-партнеров сотни миллионов рублей. Цифры (суммы) устанавливаются боссами, после чего деньги переводятся на банковские счета фирмы-правопреемницы, там их обналичивают и передают главному аферисту, а тот покупает недвижимость, движимость, оплачивает услуги шеф-поваров, проституток, уборщиц.

Я чуток перефразировал Мэтта Деймона:

— Любое дело легко запороть, если думать о нем слишком много. На дворе ночь, а вы корпите над делами.

— Да, на дворе ночь, а я принимаю гостей, — парировала она. — Чай, кофе?

— Кофе. Ночь длинная.

Она усмехнулась и ушла на кухню. Да, в одиночку можно и свихнуться.

Сошина поставила чайник на плиту и скрылась, пройдя мимо меня в спальню. Видимо, чтобы переодеться, привести себя в порядок. Кто знает, может, она в сладких мечтах видела этот вечер, а в голове у нее вертелась ария ночного гостя.

Ей нужно было развеяться, сменить обстановку, взять отпуск, съездить за границу.

Женщина вернулась из спальни. Я был готов увидеть ее в вечернем платье, однако та появилась в толстовке и джинсах. Когда она прошла мимо, я потянул носом шлейф по-настоящему дорогих духов.

— Ты пьешь кофе с сахаром? — она первая перешла на «ты».

— Черный, — ответил я.

И не стал дожидаться приглашения. Зал был отведен под кабинет, в спальню мне еще рано, я прошел на кухню. Там она заметила зелень и вырванный лоскут на моих брюках.

— Упал с мотоцикла, — сказал я. Это чтобы потом у нее на мой счет не осталось никаких сомнений. — У меня хобби — гонять по ночным улицам. — И сменил тему, заговорив об отдыхе за границей.

— Не хотела бы побывать ни в одной стране мира — зачем она мне, эта заграница? — ответила Сошина. — Разве что Ватикан. Да, в Ватикане я хотела бы побывать. На мой взгляд грешницы, это единственное место на земле, откуда виден самый нарядный край небес.

— А что египетские пирамиды?

— Ну может быть. Дайте-ка я взгляну на ваши пирамиды и быстрее в Ватикан!

Общее состояние у нее изменилось в лучшую сторону. Я был уверен, что она теперь не спросит о причине моего визита. Ни за что не спросит. Похожий на морского дракона (даже половой зрелости я достиг в крайне малом возрасте), ядовитый и опасный, с угловатой большой головой и высоко посаженными глазами, я не мог скрасить ее жизнь, но я впился зубами в ее закостенелый шаблон и выгнал из нее боязнь нового. У рутинерок щеки не горят, а у этой они зарумянились.

Я решил объясниться с ней в стиле рекламы нового фильма.

— Превратности судьбы, — сказал я. — Я не слишком умен и культурен, а ты умна и воспитанна. Наше знакомство в твоем кабинете переросло в дружбу, разве не так? Помоги мне взглянуть на себя по-новому…

Я поставил полупустую чашку на стол и, обняв судью за плечи, заставил ее подняться. Приподняв ее подбородок пальцами, поцеловал в губы. Она закрыла глаза. Сделала попытку отстраниться, но тотчас крепко прижалась ко мне. Ее дрожь передалась мне, и я отказался отвести ее в спальную. Смахнув со стола судебные дела, я помог ей снять джинсы и усадил на краешек. Толстовка полетела в угол. И только бюстгальтер остался на ней: она шепнула «не надо» и прильнула ко мне…

Потом… потом я потерял счет времени. Что было дальше? Мы перешли в спальню. Подперев голову рукой, она что-то говорила мне, кажется, спрашивала, о чем я мечтаю. Я толком ничего не понял. День снова выдался тяжелым и эмоционально перенасыщенным. Как раз наступило время (около часа ночи), когда я по обыкновению ложился спать. Я дал себе слово, что утром отвечу на ее вопрос: о чем я мечтаю. Может быть, отшучусь: «Мечтаю стать лысым». Потому что у всех на слуху самыелысые сексуальные знаменитости, Брюс Уиллис, там. Ни разу не слышал о самых лохматых сексуальных знаменитостях. По меньшей мере звучит это пошло. Моя работа — сплошной секс и сплошная озабоченность. Эта была та тема, на которую я мог говорить часами, без пауз, но никогда не говорил. Отец мой был что надо: сделал меня с тактом. Сейчас я тактично отрубился…