Умный дикобраз

Потом жена узбека горячие лепёшки принесла, конфеты-подушечки и чайник с зелёным чаем.

Мы пили чай, а узбек рассказывал, что и дед его, и прадед – все были гончары. И он – гончар. Зовут его Ахмет Усто.

Усто – значит мастер.

– Да здесь только мастера и живут!

Спрашиваю:

– Весна же! Откуда виноград?

– О-о! Пойдём, – сказал Ахмет.

Привёл он меня в тёмный сарай. На земляном полу большая лохань стоит с водой.

– Ну и что? – я его спрашиваю.

– Да ты не туда смотришь. Посмотри наверх!

Посмотрел я наверх, а там с потолка большие виноградные кисти свисают.

– Мы виноград с осени в сарае подвешиваем, – говорит Ахмет. – А корчагу с водой на пол ставим. Вот виноград у нас всю зиму и висит. Сколько ему нужно воды, столько он и берёт. А теперь, – говорит, – посмотри-ка на моих бойцовых баранов-качкаров.

Почему бараны-качкары бойцовыми называются?

Качкарами называют гибридных баранов, полученных путём скрещивания баранов-архаров с домашними. Качкары отличаются вспыльчивым нравом. Они массивны (иногда более 150 кг), с крупными рогами. В старину, да и в недавнем прошлом, в Средней Азии были очень популярны бои качкаров. Особой подготовки баранов к боям не требовалось. За несколько месяцев до боёв их изолировали от стада и держали на привязи поодиночке, чтобы они набирались «свирепости». В каждом бою соперников было двое, как на боксёрском ринге.

Баран-качкар

Вышли мы во внутренний дворик, а там толстый карагач растёт. К карагачу прикованы на двух цепях два огромных барана. Лохматые, с тяжёлыми изогнутыми рогами. Никогда не видел я таких огромных баранов. Спина – как диван. Огромные они и свирепые, как львы.

Как меня увидели, загремели цепями и бросились, да только их цепи не пустили.

– Кыч-кыч! – закричал на них Ахмет…

– Ну, – говорит, – посмотрел, пойдём чай допивать.

Стали мы чай пить. Ахмет мне про баранов рассказал. Узнал я, что осенью, как урожай соберут, из Хивы, из Ургенча, со всего Хорезмского оазиса идут люди смотреть на бои качкаров. Когда бойцового качкара на цепи ведут, все по домам прячутся. А то сорвётся и насмерть может убить. Там, в поле, как увидят качкары друг друга, спускают их с цепи. Разбегаются качкары и стукаются рогами изо всех сил.

Если баран послабей, то сильный качкар ему шею набок сворачивает. Когда бараны бьются, люди кричат, спорят, подбадривают своих качкаров.

Наклонился ко мне Ахмет и говорит:

– Мои качкары – чемпионы. Вон видел, сколько рогов прибито на карагаче. Рога эти от бойцовых баранов, которых они победили.

Стал я его расспрашивать, на сколько метров бараны разбегаются, чтобы стукнуться лбами, сколько такой баран стоит…

Ахмет меня перебил:

– Тише, тише, говори шёпотом, качкары услышат.

– Почему, – спрашиваю я, – говорить шёпотом?

– Да потому, – сказал тихо Ахмет. – Они всё понимают. Как услышат про бои, совсем перестанут есть, чтобы лишнего жира не набирать, к боям будут готовиться. А сейчас только весна!

Неужели бараны и впрямь понимают речь?

Понимают ли качкары речь человеческую? Нет, конечно. В лучшем случае команды «Кыч-кыч!», означающие: «Пошли прочь!» В селениях всегда принято наделять животных особыми качествами – «очеловечивать». Это очень трогательно и приносит большую пользу детям.

Ахмет дал мне с собой кисть сладкого винограда и большую тёплую лепёшку и сказал:

– Приходи, когда захочешь. Гостем будешь. Сразу не найдёшь, спросишь, где Ахмет Усто живёт – каждый знает.

Попрощались мы с ним. С тех пор я его не видел. И в Хиве не был. Не знаю, какая она сейчас.

Но, наверное, такая же. И бойцовые бараны-качкары в Хиве есть, и Ахмет Усто, и рыбожарка на базаре.

Только вот никак до них не доеду.

Маленькое чудовище

Наш корабль шёл в Анадырском заливе. Была ночь. Я стоял на корме. Льдины за бортами шуршали, ломались. Дул сильный ветер со снегом, но море было спокойно, тяжёлые льды не давали ему разбушеваться. Корабль пробирался между льдинами малым ходом. Скоро начнутся ледяные поля. Капитан вёл корабль осторожно, чтобы не врезаться во льды.

Вдруг я слышу: что-то как плеснёт у самого борта, даже корабль на волне качнуло.