Умножающий печаль

Все-таки она обалденно красивая баба. Божий промысел, дьявольская шутка, слепая игра мычащих от страсти генов, еле заметные мазки мэйк-апа – не знаю, что там еще, да и предполагать не собираюсь, а вот поди ж ты – чудо!

Присутствует в ней какая-то кощунственная, невероятно волнующая смесь иконы и порнографической модели из глянцевого журнала, и действует она как алхимический субстрат – достаточно одного взгляда на нее, и вместо вялой маринованной сливы простаты вспыхивает в мужских чреслах солнечный протуберанец, а яйца становятся больше головы.

К сожалению, все это добром не кончается. Не дело это, когда с одной бабой хотели бы переспать три миллиарда мужиков. Ну, минус гомики, конечно, зато – плюс лесбиянки. Я считаю и всех тех, которые не слышали о ее существовании, но, несомненно, стоило бы им взглянуть разок, они – как тот грузин из анекдота – сказали бы: «Конэчно, хочу!»

Ну а ты, Верный Конь?

Не буду отвечать. Имею право. Никого не касается. Мне мои дружки, суки этакие, Кот Бойко и Хитрый Пес, придумали на целую жизнь жуткое амплуа – Верный Конь. Не друг я ей, не любовник, не муж, даже не воздыхатель. Мне досталась ужасная роль – быть свидетелем, как два моих друга, два брата приспособили самую красивую на земле женщину в нашу популярную национальную забаву – перетягивание каната…

Марина положила руку на мою ладонь и спросила:

– Серега, ты счастлив?

Я поднял на нее взгляд:

– Ничего не скажешь – простенький вопрос! Наверное, «нет счастья на земле. Но есть покой и воля…»

– И ответ простенький, – кивнула Марина. – Обманул поэт – нет покоя, и воли нет поэтому…

Серебровский дожевал кусок и спокойно сказал:

– Я думаю, Мариночка права. У нее нормальная точка зрения умного человека, бесконечно утомленного непрерывным отдыхом. А Марина – невероятно умный человек. Пугающе умна моя любимая. И ничем не занята.

Марина хмыкнула:

– Видишь, Серега, – жалким куском рябчика попрекает, горьким глотком монтрашо девяносто третьего года укоряет. Страна в разрухе, мы на пороге голода и нищеты, а я гроша живого в дом не приношу. Нет, Серега, нет счастья на земле…

– Счастья наверняка нет, – согласился Сашка. – Во всяком случае, в твоем понимании. А что есть вместо счастья, Марина?

Марина повернулась к нему и произнесла медленно, со страхом, болью, неприязнью:

– Не знаю. Христос сказал: сладкое обольщение богатства…

И снова в благостной тишине семейно-дружеского ужина я услышал визг тревоги, опасности, стоящей на пороге ненависти.

Я, медленно постукивая пальцами по столу, неуверенно сказал:

– Иногда в жизни счастье заменяет долгое везение. Фарт. Это я от профессиональных игроков знаю.

– Тогда все в порядке! – захлопала в ладоши Марина. – Мой муж Санечка и счастливый, и везучий! У нас, Серега, есть своя ферма – Санек купил какой-то племенной совхоз. Серега, ты знаешь что-нибудь омерзительнее теплого парного молока? Но это не важно. Я тебе, Серега, расскажу по секрету, ты смотри, никому не проболтайся, – у нас там куры яйцами Фаберже несутся. Вот какие мы везуны!

– По-моему, приехали, – вздохнул устало Серебровский.

КАК ОНИ ЭТО ДЕЛАЮТ

В Центре радиотелеперехвата «Бетимпекс» два инженера-оператора перед огромным монитором с картой Москвы что-то объясняют Николаю Иванычу.

– Радиомаяк, вмонтированный в трубку, по-видимому, частично поврежден. Сигнал нестабильный. Наши пеленгаторы не берут его во всем диапазоне, – говорит один из них, скорее всего старший.

– Из-за этого мы не можем точно локализовать источник… Радиус допускаемого приближения – два-три километра, – уточняет второй.

– Ни хрена себе – допускаемое приближение! – сердито мотает головой Николай Иваныч. – Ты-то сам понимаешь, что такое в Москве два-три километра? Десятки улиц и переулков! Тысячи домов…

Он смотрит на карту города, где в юго-западной части пульсирующим очажком гаснет-вспыхивает затухающий, потом набирающий снова силу мерцания огонек.

– Ну, вы, Маркони глоданые, какие мне даете позиции? – с досадой спрашивает Николай Иваныч.

– Четыре машины с пеленгаторами уже вышли в радиозону. Если в телефончике батарею не замкнет совсем, мы за сутки-двое дадим точную дислокацию объекта, – заверяет старший.

КОТ БОЙКО: РАЙСКОЕ ЯБЛОЧКО

Я перевернулся с боку на бок и мгновенно проснулся, услышав, что Лора тихонько всхлипывает. Комната серебристо-серо освещена экраном невыключенного компьютера.

– Что? Что случилось?

– Ничего-ничего, – быстро вытерла Лора слезы краем простыни. – Спи, спи!

Тебе показалось…

– Ни фига себе! Показалось! – Я сел на постели, притянул ее к себе. – Девушка с побледневшим лицом, вся в рыдальческих слезах уже бежит к пруду, а мне, видите ли, показалось! Ну-ка, давай колись! Разоружись перед партией!

– Не обращай внимания! – Она уткнулась мне в грудь и, по-детски сдерживая слезы, сопли, слюни, сопела. – Это от радости! Чисто нервное! Знаешь, бабы не потому дуры, что дуры, а дуры потому, что бабы…

Я поцеловал ее, прижал к себе теснее, тихонько сказал:

– Все понял! А теперь говори – в чем дело?