Умирать — в крайнем случае

— Это уже другое дело, — кивает шеф. — Именно это я и хотел от вас услышать: существует ли реальная возможность преодолеть границу и способны ли двое ваших людей снабдить вас точной информацией по этому вопросу, а потом, естественно, и организовать переброску?

— За это я ручаюсь, — напыщенно заявляет Милев.

— А вы, Ларкин, что скажете? — оборачивается Дрейк к незнакомцу.

Минуту-другую Ларкин не издает ни звука. Если судить по выражению его лица, можно подумать, будто он вообще поклялся никогда в жизни не открывать рта: тяжелый, неподвижный взгляд, плотно сжатые челюсти и скобки отвесных морщин в углах рта отнюдь не свидетельствуют о словоохотливости.

— Можно, — говорит наконец он.

— То есть? — поднимает брови Дрейк.

— Можно, повторяет незнакомец. — Если существуют реальные возможности и если Майк обеспечит точную информацию, мы дадим технику.

— Надеюсь, не воздушные шары, — ворчит шеф.

— Мы дадим технику, — тяжело произносит Ларкин, не давая себе труда уточнить, включает ли он в это понятие воздушные шары или нет.

— Чудесно, — кивает шеф. — А что вы думаете, Райт?

— Я думаю, как организовать связь.

— Какую именно? — интересуется Дрейк.

Длинными нервными пальцами музыканта Райт проводит по еще более длинным волосам и поясняет:

— Как организовать связь с теми двумя в Болгарии…

— Переписка тайнописью, — торопливо подсказывает ему Милев.

— Это хорошо, пока нет подозрений, — сухо замечает красавец. — Но мы должны быть готовы и к такой возможности.

— Каким же образом? — любопытствует шеф.

— Если придется, пошлем человека на место.

— Но ведь вы уже были там?

— Нужен местный человек. Майк… или этот новый…

— Зачем тогда и нужен этот новый, если не сможет сделать такого простого дела, — не выдерживает Милев.

— А почему бы тебе самому его не сделать? — рычит Дрейк.

После секундного молчания Милев бормочет:

— Мое возвращение сопряжено с большим риском… но если вы решите, что оно необходимо…

— Бренда, вы сегодня очень молчаливы, дорогая, — обращается шеф к своей приятельнице.

Алая дама — впрочем, сегодня она изумрудно-зеленая — затягивается сигаретой в длинном мундштуке и бархатным голосом мурлычет:

— Я играю роль публики, Билл. А дело публики — молчать.

Следующая очередь — явно моя. Но мне приходится подождать.

— От ваших рассуждений у меня высохли мозги, — жалуется Дрейк, поднимаясь из-за письменного стола. — А о горле и говорить нечего.

С этими словами он, наверное, нажал невидимую кнопку, потому что через минуту в кабинет вступает Ал, катя перед собой с подобающей случаю торжественностью передвижной бар с бутылками и стаканами.

В обширном кабинете, освещенном хрустальными люстрами и отгороженном от мира плотными шторами, наступает известное оживление, потому что присутствующие пользуются случаем не только промочить горло, но и размять ноги. Однако оживление это царит недолго. Шеф берет стакан и снова садится за стол, что заставляет всех остальных тоже занять свои места.

— Ну, Питер? Удалось вам поймать нить нашей беседы? — обращается Дрейк ко мне.

— Да, я слушал внимательно.

— И каковы ваши впечатления?

— Трудно сказать в двух словах, сэр.

— Зачем же в двух? Скажите в двустах. Сделайте подробный анализ. Ведь вы знаете эту страну, а не я.

— Но я не знаю, о каком товаре речь.

— Товар есть товар. Что там знать?

— Лично меня не интересует, что это такое, — поясняю я. — Но когда речь идет о контрабанде, вес и объем — самое главное.

— Считайте, что мы хотим перебросить груз солидного веса и объема. Например, тонну голландского сыра. Если это много, так скажите, что много.

Я молчу, занятый размышлениями, и Дрейк добавляет:

— Вы слышали проект Майка? А теперь я хочу услышать ваши соображения по этому проекту.

— Проект интересный, — говорю я. — Интересный для романа. Ни на что другое он не годится.

— То есть болтовня на ветер? — рычит шеф.

— Грубо говоря, да.

— А почему? Да говорите же! И без громких фраз. Мне нужен анализ, а не фразы.

— Во-первых, по вопросу о границе. Не знаю, когда мистер Майк в последний раз видел границу и видел ли ее вообще, кроме как из окна поезда, но положение на ней уже много лет совсем не такое, чтобы баловаться контрабандой.

— Но это все же довольно длинная граница, — замечает Дрейк. — Вы не допускаете, что на ней могут быть удобные для нас места?

— Удобные места лучше всего и охраняются, поскольку пограничники не хуже нас понимают, что они удобные. Не знаю, представляете ли вы себе вообще, какое там положение…

— А вы представляете? — перебивает Майк. — Или просто импровизируете?

— Мне не нужно ничего представлять. Я знаю. И если вам описать отдельные приграничные зоны, сигнальные установки и прочие методы охраны, вы и сами поймете, что проекты мистера Майка — фантастика чистой воды.

— Я сказал, что считаю самым уместным организовать переброску по воздуху, а не через ваши установки, — напоминает Милев.

— Помолчите, — прерывает его Дрейк, правда не повышая тона. — Будете говорить, когда вас спросят.